Читать онлайн Михаил Уржаков, Олег Первушин - Polaroid. Хроники Кулуангвы

To: British High Commission

IP-458/12

Report on Investigation

New Scotland Yard,

Victoria Embankment, Westminster,

London SW1A 2JL,

United Kingdom

Criminal Investigation Department (CID)

Homicide Squad

28 August 2007

В Верховную Прокуратуру Великобритании

IP-458/12

Доклад по расследованию

Новый Скотленд Ярд,

Набережная Виктории, Вестминстер,

Лондон SW1A 2JL,

Великобритания

Отдел расседования убийств

28 августа 2007 года

Дополнительный материал к Делу об убийстве

высокопоставленных лиц в графстве Честерфилд

(File №237-15- Ball (Kuluangwa) – Strictly confidential)

Уважаемый Коммисар Прокуратуры, сэр!

В ходе расследования дела по убийству высокопоставленных, первых лиц государств, а именно, в ходе дополнительного обыска владения Андрея Романова, где произошли трагические события, нами был обнаружен и изучен рукописный дневник некоего Олега Первушина. Эти новые данные, по нашему мнению, позволяют взглянуть по-новому на расследование дела.

Пожалуйста, найдите в приложении копию с оригинала рукописи, написанного в стиле новеллы, дневника, Олега Первушина, русского полярника поневоле, найденную в сейфе главного подозреваемого в деле – русского бизнесмена Андрея Романова. К сожалению, часть материала не поддается расшифровке и точному переводу. Рукопись местами значительно попорчена водой и кровью потерпевшего.

Мы уверены, что необычный черный предмет, мяч, (под названием Кулуангва) фигурировший в описании свидетелей и, в итоге, забранный Президентом России, является ключевой уликой в этом деле и нашем расследовании.

Сэр, Отдел Расследования Убийств Скотланярда рекомендует и настаивает на официальном запросе в Прокуратуру Российской Федерации о передаче этой важной улики как можно скорее на время расследования в собственность нашей следственной группы. Похожие представления, уучитывая причастность к этому преступлению, на передачу улики в руки следствия в самом скором времени подадут следственные группы из Соединенных Штатов, Франции, Японии, Германии, Канады и Италии.

Учитывая сложные отношения с Россией в ходе Первой Белофинской Войны, наступления Красной волны и в интересах следствия нам необходимо получить этот предмет первыми.

С уважением,

Major Investigation Team (MIT)

Michael McNail

Detective

Улика №326, Дневник О. Первушина

(Копия)

Оригинал в хранилище №8, 326/32—11

Новый Скотлан Ярд

Набережная Виктории, Вестминстер,

Лондон SW1 2JL,

Великобритания

К первой странице приложена

(приклеена на обратной стороне) вырванная

заметка из журнала

National Geographic. №3, 1991 год

(на русском языке).

В Арктике и Антарктике существует более 190 законсервированных полярных станций. Запасы топлива и продуктов в них позволили бы существовать одному- двум человекам долгое время – пять-шесть лет.

Для Советского Союза иметь такие станции – своего рода престиж. Кроме этого, они (частично) служат для навигации и поддержки ГлавСевМорПути.

Эти «безлюдные» станции являются также своеобразными метеостанциями.

«National Geographic»

№3, 1991

3 марта 1995 года.

Если вы не пускали мыльные пузыри при 50 градусах ниже нуля, вам этого не понять.

Возможно, сегодня пятница, 3 марта. С момента моей высадки на эту «обетованную землю» прошло, думаю, дней шесть. Сколько я был в отключке, не знаю, поэтому для первой засечки на стене вывожу – 3 марта.

Сволочи, думали, что я сдохну в этой дыре. Но, как в свое время говорил товарищ Зорин в «Международной панораме»: «Не выйдет, господа капиталисты!»

Хотя иногда мне кажется, что все это происходит со мной во сне. В страшном сне. Не думаю, что эти записи кто-то когда-то найдет, но твердо знаю, что они не дадут мне сойти с ума окончательно. Плюс – идиотизм умирающего профессионала. Это как на войне, «с „лейкой“ и блокнотом» … Журналист, бляха-муха. Да, забыл представиться, зовут меня Олег Анатольевич Первушин. Прошу любить и жаловать.

12 марта.

«В Арктике и Антарктике существует более 190 законсервированных полярных станций. Запасы топлива и продуктов на них позволили бы существовать там одному-двум человекам долгое время – пять-шесть лет».

Это листок из американского журнала, который чуть не пошел на самокрутки (до того, как я выточил себе трубку из березовой коры), я нашел на столе. Как раз на одной из таких станций. Ранее этот листок лежал в заднем кармане моих джинсов. Ранглер, кажется. Где теперь эти джинсы?

Показания моего обычного компаса (намагниченная иголка в поплавке и банке с маслом) абсолютно верны. На мой юг улетели птицы. Недавно я видел одну стаю северо-западнее моего острова. Видимо, где-то там и есть земля. А я слышал, что компасы в Арктике откровенно врут. Попробую начать писать повесть полярника. Я же писатель-самородок, как мне бывшая говорила, а не фуфел какой-то. По странице, по строчке в день! Через полгода – повесть, через год – роман. Через три – «Война и Мир»!

Остров по конфигурации напоминает штат Кулуангва в Мексике. Я так и назвал его – Кулуангва. По странной случайности или по велению сюдьбы, еще один предмет на этом острове также носит имя Кулуангва. Я вот только совершенно не помню, накурившись ягеля, что пришло первым, этот предмет, или мое осознание, что остров похож на штат?

Эта история случилась со мной на самом деле. Всему виной – деньги, конечно!

«Система» – (мафия, синдикат – тупо назвать, клише) посадила меня на этот Остров Зимовщиков. Но я не хочу быть просто Робинзоном. «Это скушно, девушки». Раз мне не выдалось время биться с «Системой», я хочу стать мыслителем. Если бы я шел путем проб и ошибок в своей необходимости выжить на Острове, эта книга была бы толще «Робинзона Крузо».

Но всё, что мне нужно для жизни, я знаю с детства. Суперчитатель навскидку назовёт книги, в которых ребёнка выгоняют в тайгу со словами: «Без добычи не возвращайся!» Но в моей судьбе это как раз тот случай, когда «сказка была былью». Еще из моего полярного детства, от моего отца! И, раз уж, я Робинзон, то я буду рассказывать о своём робинзонстве.

Итак – Дневник Робинзона Третьего Тысячелетия.

Я попал на этот остров совершенно голый. Голый и красивый парниша. Ребята играют меня в нарды – так это можно называть. Выиграет тот, кто вычислит, насколько долго я продержусь. Одни меня «заказали» всего на месяц, другие – на целых шесть лет. Почему меня и почему так далеко, хрен его знает. Видно, так распорядилась судьба. Сколько можно бомжевать? Хоть какая-то, блядь, польза от меня. Парни приговорили меня к шестилетнему заключению на уже пять лет никем не заселенном куске суши в Арктике, на брошенной, вернее, законсервированной полярной станции. И если бы я не служил на Крайнем Севере (почти на Аляске) в войсках «Дальней Бомбардировочной Авиации» и не провел бы несколько лет в тундре со своим отцом, я бы здесь уже сдох. Председатель, Алексей Потапов (про себя я назвал его Колобок), усердно интонируя, говорил мне, а его ассистент (его я обозначил в памяти как Жлоб или Малиновый Пиджак) втолковывал это кулаками в мою голову, и так уже изрядно побитую после падения из окна (это я сбежать хотел): «Ты у меня полюбишь север – не разлюбишь никогда… Я тебе это устрою, наркуша хренов!» Ну вот и устроил.

По ходу, херовый я писатель! Мысли скачут! Это не то, что предвыборную статью моему депутату писать за 540 рублей!

Очухался я (после какой-то дури; на правом бицепсе лиловый синяк от затяжки, дорога в пять шагов по вене, в памяти борт вертолета, металлические клепки, ожог от спирта во рту) на этой законсервированной станции.

На заплеванном ржавчиной металлическом столе записка:

«Мы в нарды тебя разыграли. Ну, ты в курсе, я тебе рассказывал. Теперь, ты Поляроид. Захочешь жить – все найдешь. Побежишь – сдохнешь! Это Арктика. Твой срок минимум – полгода, максимум – шесть лет. Проверять будем каждые три месяца с вертолета. Если жив – над радиорубкой, на антенне вывешивай ведро. Ведра нет – значит сдох, мы спускаемся, проверяем твою тушку. Но, если ты живой, а ведро не вывесил – тебя ждет полынья. Через шесть лет Олежка, мы тебя заберем, встречай с балыком».

Веселые ребята! Я очнулся здесь, на полу, совершенным Адамом. Адам Поляройдович Робинсон! Поляроид! В углу потрескивала остатком тепла буржуйка. Ее держат на станциях на случай отказа отопительной системы. Но в ней ничего – только пустой пепел. Колобок и Жлоб, видимо, планировали, что я буду сидеть в избе или, как это, – в рубке, и никуда не буду выходить все время. И тихонько спрыгну с ума. В доме все есть, даже запас тополевых дров – ими чистят дымоходы… и ни кусочка, ни клочка ткани – это чтобы я не сделал одежду. Еще одно из дебильных условий игроков – типа, как Адам, начинай все с нуля: иди к своему дереву, с Евой у подножья. Живэ чи помре. Есть уголь – целый террикон. Живэ!

Целыми днями я вожусь с радиостанцией. В рубке стояла, как вкопаная! Видимо, тяжело было эвакуировать. Тяжелая, сволочь, как первый советский ЭВМ.

Нет! Я не надеюсь восстановить её и послать «SOS», но мечтаю превратить её хотя бы в радиомаяк. На таком «маяке» я служил в Советской Армии, ВВС, на самом деле, но не летун, керосином бомбардировщики заполнял, часто у радистов сидел, заменял пост. Иногда я слышу такие маяки. Они, не поверите, на средних частотах. По ним ориентируются компасы самолётов. А для начала нужно сделать компас.

Если радиомаяк я видел и даже заходил внутрь (кузова) с мигающими лампочками, то компас только видел в кабине.

К тому же в моей радиостанции ни одного блока – их предусмотрительно изъяли.

Если на Острове будет работать маяк, а у меня будет компас, я смогу уходить от Острова на двадцать-тридцать километров в туман и метель и набираться опыта полярных путешествий и передвижения по дрейфующим льдам. Пусть он, хотя бы, просто шумит на частоте радиокомпаса – это позволит идти на этот шум.

Ах, море, море!

Целыми днями я хожу по берегу моря в надежде подстрелить нерпу. Свой арбалет… абалет сделал! – я уже значительно усовершенствовал (в сравнении с луком не убойным для нерпы). С луком я хожу на «дичь». Сейчас арбалет пробивает десятисантиметровую сплоченную доску. Правда, из мягкой древесины. Прошибает! Сверхсамое тяжелое было изготовить спуск. На боевой взвод я ставлю его на специальном станке, навешивая на него груз. Люрики уже улетели. Картошечки бы сейчас, а!!! Здесь только сухая, как у меня в детстве и нет свежих овощей. Но, жратвы! Жратвы у меня море!