Настоящего Страха, когда сереешь лицом и проваливаешься в мерзкий, хлюпающий поток холодного пота. Три вопроса возникает у человека, когда он ставит перед собой задачу, пытаясь чего-то достичь.
Сколько я уже отшагал до сегодняшнего дня? Где я сейчас? Сколько еще осталось, если осталось вообще? Но мы не песчинки, мы можем идти против ветра!
Если даже на один из этих вопросов невозможно ответить, в человеке ничего не остаётся кроме бесконечной усталости, неуверенности в себе и бесконечного же Страха. Поэтому я пытаюсь держать в голове ответ хотя бы на один вопрос. Последний.
Календарь из семи зачеркнутых полосок еженедельно пополняет собой графитти на стене моей одинокой комнаты, одинокой полярной станции, одинокой полярной жизни. И дело тут не в физических лишениях или технических трудностях, а лишь в том, сколько еще я смогу себя контролировать.
Домой приеду – будет жарко.
А вдруг бандиты в малиновых пиджаках узнают, что я вырос на Северах? Приедут и шлёпнут, чтобы не сбежал. Зная дом, нужно использовать это, чтобы завладеть их оружием. Выйти незаметно из дома и подкрасться к вертолёту. Нужен маскхалат. К вертолёту можно подкрасться и без оружия (то есть, без огнестрельного, с ножом) и уделать экипаж. На его территории, но это сложно.
Нужно мачете. А у экипажа должно быть оружие.
Хотя, вертолёт мне всё равно не поднять. Навыков нет. Бомбардировщик бы поднял, видел, как в армии летёхи идут на свой первый полет. Лица белые, ноги полусогнуты.
Значит, снова биться с бандитами среди валунов? А ведь они профи, и, скорее всего – суперпроффи. Это будет Норстерн! Были вестерны, был истерн – «Белое солнце пустыни», а у меня будет Норстерн! «Поляроид» – норстерн! Закидаю их – мячем!
Молодцевато
Взбирается по вантам
Влюбившаяся
В обаятельного Нельсона
Замаскированная
Девочка-юнга
Я никогда не говорил, да, и Потапов и не спрашивал, что их покорный слуга вырос в глуши. Наоборот, кричал им, что я учился в Москве.
А приземлиться они смогут и так, чтобы я не услышал, потом подойти и шлёпнуть через окошко из склеенных стёкол.
А песца я убил. Сов я не видал, а, значит, и леммингов нет, и песец этот был бродячий. Тогда, есть и медведи, за которыми бродят такие песцы-шакалы. Значит, есть и нерпа. Песец бы их за версту учуял.
Против человека и свинцовый шарик – оружие. Аккумуляторы все на дне, в баркасе.
Труд всюду труд и здесь не заляжешь в спячку, хотя жратвы навалом.
Придет косолапый, зажмет лапу меж брёвен, и на нём я буду тренироваться убивать. Только бы шкуру не испортить. Моими топорами тушу не разрубить, и пилы нет. Обставить её бочками, насыпать в них уголь и перекрыть брёвнами.
Вот как я пишу и правый край строки вверх, так и при ходьбе человек забирает вправо. Очень просто можно в туман потерять Остров. В туман и снегопад. Еще и одежды нет! Говорят, что, если строки уходят вверх, значит человек позитивный, верит в себя!
Как люди в тюрьме сидят? Мы в армии арестовали в патруле одного лейтенанта-медика. Он шёл, надев форму товарища, похохмить в другой посёлок. И тут, мы! Хотел сказать своей девке, что его по спецнабору в Афганистан берут, ну и… Мы служим, а он от армии спасается… Короче, ему от нашего караула досталось.
Вот так и я. Какая у меня вина? За что меня сюда?
Сварить в баке клей, шило, проволока. Штаны, куртка, валенки – программа-минимум. Потом лыжи.
Дома у меня всё, кроме ружья – я ведь хорошо зарабатывал. Ездил проводником в почтовых вагонах по всей стране, книги писал. Одну издали даже! Но, однажды, появились они…
