Ковёр - страница 5



И галстук-бабочка уместен —
Ведь он не ниспадает в суп,
Да просто галстук, если честно,
Тому поможет, кто не глуп.
Носите и несите судьбы,
Что нам оставили отцы:
Им всем кресты – ещё на грудь бы,
Страну водившим под уздцы.
Но звёзды, звёзды на могилах,
На башнях, крыльях и плечах,
И в этих звёздах – наша сила
И недругов животный страх.

Сирени

Сирени, умытые ливнем,
Над серым асфальтом парят,
И серое небо над ними —
Их свадебный вдовий наряд.
А воздух цветным ореолом
Вбирает и пламя, и дым;
Расплавленным оловом слово
Смывает остатки беды.
Дышите грозою, сирени,
Питайте воздушный заряд.
Вы лечите мир от мигрени,
А он и не очень-то рад.
Резиной чадит и бензином.
Уверен, что долго не жить.
Полны бельевые корзины
И жадно горят этажи.
Умрите со мною, сирени.
Лучитесь в тумане, во мгле.
Я буду питать вам коренья,
Я вас пронесу по земле.
Забудутся кисти и листья,
Закроется наш календарь,
Поднимется ветер, неистов,
И страны исчезнут, как встарь,
Но свет ваш останется прежним,
Сияя жемчужным пятном
На латаной улиц одежде,
Где к почте примкнул гастроном.

Сердце июня

Дни покатились назад.
Сердце июня трепещет.
Отгромыхала гроза.
Стали волшебными вещи.
Лето долиной лежит
перед глазами июня.
Тают его миражи.
Голос теряется юный.
Я виноват, как всегда,
что не услышал призыва.
Тихо мерцает звезда.
И улыбается ива.

Конец дождя

Не за славу мирскую
и посмертную блажь
я рассветов взыскую
и закатов гуашь.
Акварельное небо
расплывётся дождём.
Мы со встречи на Эльбе
продолжения ждём
под мечами дамоклов,
на обрывах судеб —
участь наша промокла
и раскисла, как хлеб.
Тучи, рваные тучи,
рваный лист на станке.
Холодочек ползучий
сжат в моём кулаке.
Кто-то ходит над лесом
и вершины ершит,
и капелью отвесной
воздух насквозь прошит,
и в далёких просветах
на окраинах дня
сквозь сплетения веток
луч встречает меня.

На потолке подслеповатом

На потолке подслеповатом
Ищи во сне седьмое небо,
Пока играем в аты-баты,
Пока заботимся о хлебе.
Пока насущное бормочет,
Неистребимое щебечет.
Во флюгеры поднялся кочет.
Со службы не вернулся кречет.
Эх, родились бы – были б братья.
Да не у тех воды спросили.
А в детсадах стоят кровати —
Рядами, ждут прихода сильных.
Бреди к рассвету, полуночник,
Сквозь тьму и топкое болото.
Пусть бьёт ключом первоисточник
И облезает позолота.
Оставь пустое благородство.
Оно не лучше самозванства.
Медвежество на воеводстве
Не хуже ханжества на ханстве.
У колобков учись потерям,
У щук – веления искусству.
Идёт на куроногах терем
И выражается изустно.
И ты за ним. Мол, за дровами.
Глядишь, пробьёшься на опушку.
Пусть где-то в сумраке, над вами,
Стреляет пушка, врёт кукушка.
Не избегая сердца чащи
К живым добраться много проще.
Чем ледовитее, тем чаще
Священные встречаешь рощи.
Кого оберегает берег
И как – узнаешь, лишь отчалив.
Вот злой чечен и мутный Терек.
Преодолеешь их печалью.
До дома радости неблизко,
Но неба светится полоска,
Как поминальная записка
В лучах сгорающего воска.

Как прежде

Таинственный туман бумажного листа
Змеится в темноте и тает в круге света.
В пугающем ничто – не тлен, не пустота —
Вопросов произвол и острый шок ответов.
Сквозь мутное стекло невыходного дня
Прорублено окно в другой конец Вселенной,
И за пером бежит, предчувствием маня,
Чернильная строка судьбы обыкновенной.
Один среди людей, среди миров и звёзд,
Не признавая лет, преград и расстояний,
Он – ласточкин кузен, случайный певчий дрозд,
Колдует в тишине, инь смешивая с яном.
Ночная светотень, продлив проёмы штор,