Койоты средней полосы - страница 11

– И гречку упустила, и Ташку… – вздохнула она глубоко, пряча в шуме дыхания подступившие слезы.

– Ничего не потеряно, – бодро возразила Верочка. – Сегодня пережить костер – а завтра будет новый день, и все забудется! И Ташка обязательно вернется.

У костра было неладно. Когда Полина, Верочка и Кузнечик вышли на поляну, обычное плотное кольцо оранжевых от огня мальчишек и девчонок было поделено на два полукруга, которые глядели на что угодно, только не друг на друга. Не звенели гитары, не шушукались подружки, внезапный дурацкий хохот не оскорблял ничьих музыкальных ушей – все, как сговорившись, придирчиво ковырялись в подошве или же шевелили длинными прутьями в костре недогоревшие ветки.

У огня перед левым полукружием, оттеснив школьников к стынущему мраку, на трех складных стульях восседали учителя. Суровая надменность их лиц, очерченная тенями, придавала им сходство с чеканными античными профилями, которое могло быть пугающим, если бы не подчеркнутый светом пламени крупный белый горох на куртке Ольги Викторовны и отсутствие лавровых венков.

В противоположном полукруге, очевидно, должен был располагаться плебс – то есть народ.

Полина интуитивно почувствовала, что ее место с народом, и лишь только она приблизилась, чтобы занять свои полметра на пыльной сухой земле, вытоптанной за эти дни миллионами их общих шагов, народ расступился, освобождая ей кусочек бревна среди них, и Полина с тайной гордостью поняла: народ тоже с ней.

Она с удивлением оглядела выхваченные сполохами лица и увидела, что за ее спиной сидит добрая половина лагеря и все они смотрят на нее и кивают: соседки Полины по ряду Оля Синёва (которую вслед за оговорившимся физруком все теперь называли Синева́ или попросту Синька) и Ника Рубина – Колдунья с разноцветными глазами (левый был небесно-голубым, а правый – наполовину карим), единственный бывший октябренок Мишаня с угрюмым братом из одиннадцатого класса и готовые ко всему двойняшки с невозмутимой Мариной, гитарист Григорий, прозванный за музыкальность Григ, очень скоро превратившийся в просто Гриба, романтичный Борька с фенечкой вокруг лба и кинжалом, который он, по слухам, выковал сам, несколько ребят из параллельного класса… Верочка и Кузнечик встали, как телохранители, позади и, держа ухо востро, переговаривались шепотом.

Полина глянула дальше, в наступающую на костер ночь, но не увидела среди своего народа той, кого искала.

Где же ты, Ташка?..

Ольга Викторовна тем временем выпрямилась в своем кресле, возвысила голос и послала его, как со сцены, над костром, над головами сидящих. Но это было излишне: в установившейся тишине он пролетел мимо, до самого леса и там разбился о темноту.

– Ну что ж, не будем задерживать ребят, тем более что главный виновник собрания уже здесь.

В Полине он не всколыхнул ни ненависти, ни страха. Ей не захотелось кинуться на историчку или хотя бы запульнуть в нее кедом. Она только нахмурилась, потому что почувствовала вдруг, что понапрасну теряет здесь время, ведь она не видела Ташку с обеда. Легко потеснившая обиду тревога росла вместе с лесными тенями: ни Вовки, ни Пашки, почти никого из старшаков, кроме флегматичного Мишаниного брата, на костре в этот вечер не было.

Полина нетерпеливо поерзала. Ольга Викторовна тем временем послала в лес следующую стаю слов:

– И первое, что мне хотелось бы узнать: скажите, ребята, кто сегодня получил ужин вовремя?