– О господин… ваши слова…
– Меня перебивать! Всех удавлю! – заревел призрак, а потом невзначай добавил: – Заткнет его кто-нибудь?
Карман и Чрево, при этих словах, чуть было не разорвали Ширинку на две части. Призрак продолжал:
– Имеешь влияние, имеешь… надо признать… Но только не забывайся, праздный Ширинка! Одно только мое слово, и человек заштопает тебя навеки!
– Ах, нет, только не это… – с этими словами Ширинка обмяк и едва не упал без чувств.
– Только я вечен, всемогущ и непреходящ, только ради меня и живет человек! Его мысли – мои мысли! Его желания – мои желания! Его возможности – мои возможности! Я могу жить и править и без денег, слышишь, Карман, и без похоти, слышишь, ты, Ширинка…
– О… да… я… вы… – Ширинка, заслышав свое имя, тщетно силился приподняться.
– Человек тысячи лет жил без тебя, Карман! Десятки тысяч! Тебя просто не было в помине! Ты, брюхо, постарше будешь… постарше… никуда от этого факта не деться. Да и ты, Ширинка, тоже пожил на свете… что и говорить…
Ширинка уже вытянулся по стойке смирно и жадно ловил каждое слово.
– Дедушка говорил, что мы почти ровесники… – не смогло сдержаться Чрево, шепча на ухо ошалевшему от важности Ширинке. – Он и твоего предка упоминал…
– Моего?
– Да, про Фаллоса какого-то говорил…
– Дедушка Фалл… – умиленно произнес Ширинка, и слезы потекли из его единственного глаза.
– Но не забывайтесь, смерды! – снова рявкнул призрак. – Я! И только я!!
– О да! Да! Я и только я… то есть, вы и только вы!! – путался и захлебывался восторгом Ширинка. – Вы и только вы! Да будет так, во веки веков!
– Мне и только мне решать, будет ли человек жрать, будет ли он пить, будет ли он…
Призрак замолчал и как бы подмигнул Ширинке.
– Я надеюсь, ты понял меня, ванька-встанька?..
– О господин, как же не понять, конечно, – при упоминании своего предназначения Ширинка снова прослезился. – Господин, вы такой понимающий… Продление рода человеческого на мне…
– Молчать, сморчок! – завопил призрак, сверкая глазами. – Я сказал! Я говорю! Я! Я!! Только Я!!!
Он снова стал раздуваться, и чем больше прижимались к земле Чрево, Карман и Ширинка, тем больше он становился. Вдоволь насладившись видом пресмыкающихся и трясущихся от страха вассалов, призрак надменно сказал:
– Брюхо, скажи мне, положа руку на живот, много ли ты знаешь людей, которые смогли бы отказаться от еды?
– Нет, мой господин, не много…
– Значит, всё же знаешь?
– Да, господин, как же не знать… – униженно пролепетало Чрево. – Есть… мало, но есть…
– Ширинка, дурья твоя башка, ответь, много ли ты знаешь людей, которые могут наступить тебе на горло или завязать узлом?..
Ширинка, испуганно озираясь то на Чрево, то на Карман, чуя подвох, жалобно залепетал:
– О Господин, не надо… похоть… она… мы… можем…
– Отвечай, пипетка, есть такие, кому нет до тебя дела? – зыркнул на него призрак. – Те, кто чихать хотел на любострастие и прочие твои похотливые фокусы?
– Мало, господин, очень мало…
– Значит, есть?
– Да, есть… – едва слышно пропищал Ширинка.
– Карман, чем порадуешь меня ты? Много ли знаешь таких, кто не зависит от тебя?
– Мало…
– Значит, есть…
– Есть… мало, правда, но есть…
Призрак вновь дурью заревел:
– Все ваши чары ничтожны! Если есть хотя бы один человек, кому наплевать на тебя, Брюхо, на тебя, Карман, на тебя, Ширинка, если…
Он опять стал менять свою форму и размер, наводя тень на плетень.
– Если сегодня есть, хотя бы один такой, это значит только одно – завтра их будут десятки, тысячи, миллионы! Или все или никто, бездари!! Рабство относительным не бывает!!!
