Кончался еженедельный «классный час».
– Есть еще какие-нибудь вопросы? – спросила Светланушка, почему-то встав из-за учительского стола и, опираясь на него пальцами, подавшись вперед своим грузным величественным телом.
Ващенкова скромно подняла руку.
– Да, Наташа?
Ващенкова встала и, выговаривая слова так, будто не хочет это произносить, но понимает, что не может поступить иначе, сказала:
– Саша Козлова вчера, после урока английского, сказала: «Давайте доведём Светлану Дмитриевну». Чтобы вы от нас отказались, и нашим классным руководителем стала бы Лариса Викторовна.
Светлана Дмитриевна поощряла стукачество, называя это пионерской сознательностью. Кто пинал по кабинету истории кактус? Кто запер в подсобке уборщицу? Кто курил в туалете? Каждую среду после уроков она делала из них «честных товарищей и сознательных пионеров», уверяя, что доносчик останется анонимным, надо просто написать печатными буквами имя виновника, свернуть и бросить в коробку у нее на столе. Это долг каждого советского человека. Но никто никогда не сдавал ни Женьку Казакова, ни Кольку Шаманского, ни заядлого курильщика Ромку Овдеева. Класс сопротивлялся давлению тем сильнее, чем Светланушка на него давила. И вдруг Ващенкова без всяких требований и поощрений, как бы сама решила выполнить долг.
– А Саша Козлова вчера…
Сашка, сидя за дальней последней партой, подняла от каракулей в тетради голову и испуганно посмотрела на Ващенкову.
– Давайте доведем Светлану Дмитриевну…
Что-то тяжелое и жаркое подкатило к горлу. Сашке стало сложно дышать.
– Чтобы вы от нас отказались…
Саша чувствовала, как лицо медленно заливается жгучей краской стыда.
То же самое происходило с лицом Светланушки. Оно стало пунцовым, и Сашке показалось, что щеки ее затряслись.
– Спасибо, Наташа, – тоном, от которого на Сашку будто обрушивались валуны, сказала Светланушка. Воцарилось молчание.
– Что ж, – она как бы обдумывала, что делать, наконец, тяжело и мрачно вздохнула, и на лице ее отразилось какое-то трагическое торжество. – Я не ожидала такого предательства со стороны одной из лучших учениц класса. Хотя я и раньше замечала, что Саша Козлова отличается неблагонадежностью, недостойной звания пионера. Но такой подлости от тебя, Саша, я даже не могла предположить.
Сашке захотелось исчезнуть. Глядя в лежащую на парте раскрытую тетрадь, она ощутила всю непоправимость своего поступка. Клеточки страниц, нарисованная угловатая девочка в треугольной юбке, дерево с червивым яблоком, сам червяк, который из-за глаз, густо обведенных ручкой, походил на накрашенную женщину, задрожали и расплылись синими пятнами. Глаза заволокло слезами.
– Саша, выйди к доске, – приказала Светланушка.
Сашка встала. Тело от навалившегося страшного предчувствия стало непослушным. Но она вышла на указанное Светланушкой место – лицом к классу, напротив доски. На одноклассников Сашка не смотрела.
– Теперь все вы, как пионеры и будущие комсомольцы, должны высказать свое осуждение мерзким действиям Саши Козловой. А ты, – Светланушка перевела взгляд на Сашу, но смотрела уже сквозь нее, будто та стала пустым местом, – слушай, что скажут тебе твои одноклассники.
И все начали говорить. «Это бессовестно». «Невообразимо». «Нагло». «Бесцеремонно». «Не ожидал такого от Козловой Саши». «Отличница не должна так себя вести». «Давайте исключим ее из совета отряда, из пионеров, из школы».
