Странно. Она не выглядит забитой своим мужем. Наоборот. Рядом со мной уверенная в себе ухоженная и цветущая женщина. Хотя после первого, пусть и такого мимолетного, знакомства, я ожидала совсем другого.
– Нет ничего крепче и важнее семьи. Родственных связей. Это наши корни. Те, которые навечно прорастают в самом сердце. Их не вырвать. Разве что только вместе с ним самим. С мясом. Истекая кровью. Но даже тогда. Эти раны не затянутся. Они будут мучить и болеть всегда. Не бойся меня, Саида. Я тебе не враг. Поешь. Ты не притронулась к еде. А силы нужны всем нам. Особенно теперь.
Киваю.
В любом случае, просто так встать и уйти, была бы крайне невежливо.
Наливаю себе чаю. Кладу в тарелку первое, что попадается под руку. Не разбирая.
– Ты не одна страдаешь. В нашей семье тоже все может рухнуть. Карим жесток. И строг. Он не простит Давиду. Это ведь больно. Больно и для родителя и для детей. Только вот ты еще не знаешь, девочка. Не понимаешь. Больнее станет потом. Намного. Стократно больнее. Все мы не вечны. И когда родители уйдут, эта боль станет невыносимой. Простишь ли себя ты сама? Простит ли себя Давид?
– Вы пытаетесь сейчас навязать мне чувство вины?
Вскидываюсь. С меня на сегодня хватит!
Понятно же было сразу. Не просто так отец Давида оставил здесь свою жену! То, что не удалось сделать силой, она постарается сделать иначе! Чисто по-женски!
– Я?
Аиша остается совершенно спокойна.
Даже в удивлении приподнимает бровь.
Качает головой, отпивая из своей чашки.
– Нет, Саида. Ничего я не пытаюсь тебе навязать, – в ее лице одна только грусть.
– Просто… Это тяжело. Есть раны, которые не заживают. И рубцы, которые не рассасываются. Остаются навечно. Я мать. И жена. И я больше жизни люблю своих сыновей. За каждого из них сама себе сердце готова вырвать. Выстелить им дорогу собственной кровью, лишь бы были счастливы. Когда-нибудь ты поймешь. Ведь ты женщина. И однажды станешь матерью.
Повисает долгое молчание.
Странно, но я не вижу никакой враждебности в этой женщине. Мне кажется, она говорит совершенно искренне.
– А мужа? Мужа своего вы любите?
Задаю, пусть и нескромный, но самый важный вопрос.
Самой интересно. Отец Давида, который так давит на сыновей. Он сам женился по любви, или…
– Да, – отвечает совершенно открыто.
Кажется, ее не смутил и не возмутил мой вопрос.
– Люблю , Саида. Но… Не так, как ты сейчас думаешь. Страсть…
Она медленно перебирает пальцами столовые приборы. Выводит незримые узоры на скатерти.
Явно углубившись в себя. А я почему-то жду продолжения, затаив дыхание.
– У Карима, как и у наших сыновей горячая кровь, девочка. Мой муж всегда. Всю жизнь был влюбчив. Да. Да, детка, – печально удивляется, видя мое недоумение.
– В нем кипели сумасшедшие. Просто безумные страсти. У него были женщины… Много женщин. Те, которые значили для него многое. И те, которые не значили ровным счетом ничего. И до нашей с ним свадьбы. И после. Несколько его романов длились годами. Он содержал этих женщин. Осыпал их золотом и подарками. Покупал им дома. Даже выводил в свет. Ты знаешь наш мир. И наши законы. Мужчина может взять вторую, третью жену. Привести ее в свой дом. Поселить на одной половине всех своих женщин. Любовницей, официальной фавориткой быть не зазорно А иногда даже и почетно. Это.... Это определенный статус. Который таким женщинам позволяет оставаться с высоко поднятой головой.
