Мой крик еще звенел в тишине. Просто вывел из себя. Сколько можно мне не верить?
Люди кричат, когда кажется, что собеседник отгородился своим мнением словно непроницаемой преградой, когда кажется, будто он отдалился так далеко, что нужно кричать, чтобы услышал.
— Становись туда, — махнул Лев рукой.
Мои слова отлетали от него как от стены, не достигли его. Я взяла себя в руки, усмирила звенящий голос, опустилась почти до шепота.
— И если мой отец не хочет отдавать вашего сына… Значит, у него есть причина. Возможно, человек, который передал Даню, грозился убить и моего отца, и меня, если он вернет вам мальчика. Никогда не думали, почему его похитили?
— Тогда в интересах твоего отца назвать имя этого человека, если он перед ним кланяется.
— Давайте к тексту добавим об этом строчку? Или просто скажите ему об этом. Но он может бояться признаться… — Я прикусила губу.
— Пока я вижу только одно: твой отец неправильно расставляет приоритеты. Бояться ему нужно меня.
Тонкий намек на то, что он пойдет на все, чтобы вернуть сына. И если я не соглашусь произнести написанные слова, он найдет способ, как меня заставить.
Безвыходная ситуация. Для меня. Мне ведь тоже нужно, чтобы обмен поскорее состоялся.
Я скинула куртку и бросила ее на стул. В зале еще немного зябко.
— Что с твоим свитером? — Лев заметил, что он порван сбоку.
— Порвался… Вчера.
— Оттяни немного назад, прикрой рукой.
Хорошо, что дырку можно незаметно спрятать. Я стала к стене и уставилась в камеру смартфона, который Лев навел на меня. В горле пересохло. Как вытолкнуть из себя слова?
— Поправь волосы.
Наверно, на голове бардак после того, как я стягивала шарф с глаз. В комнате, в которую меня поселили, зеркала нет. Я пальцами на ощупь расправила волосы и пригладила.
Лев недовольно вздохнул. Едва я подняла руку, чтобы попросить посмотреть на себя в селфи-камеру, он в два шага подступил ко мне и принялся поправлять пряди. Бережно касался к волосам, сосредоточенно смотрел. У меня мурашки пробежали по коже головы. Его прикосновения приятно ощущать.
Он так близко, что я сгорала в неловкости. Мужской запах — свежие нотки дерева, горького кофе, душистой смолы — щекотал мне ноздри. Я вдыхала его, и в груди волнительно теплело.
— Спасибо… — Смущенным жестом я провела по волосам, когда Лев закончил, и посмотрела в камеру. Текли секунды, я пыталась нагло соврать. Насколько терпения хватит у похитителя?
За окном привлекло движение — приехали другие внедорожники. Вся охрана теперь в сборе.
— Светлана?
— Да, сейчас. — Я прочистила горло и вернула взгляд к камере. На счет три. Раз, два… — Папа, отдай в семью ребенка, которого мы с тобой похитили. Иначе меня продадут в бордель.
Страшно подумать, что будет, если это видео попадет в сеть. Враги отца решат, что он ослаб, раз его дочь выкрали. И нападут на него. За мной обычно ходил его человек, держась в стороне, наблюдал издали, контролировал, все ли в порядке. Ни разу никто не смел на меня напасть. Боялись гнева отца. И этот телохранитель явно расслабился и его легко вырубили.
Что будет со мной? Моя благотворительная организация закроется, когда узнают, что я похищаю детей. От этого хотелось плакать…
Надеюсь только, что Лев не собирается на самом деле продавать меня в бордель.
— Еще раз давай. У тебя голос, как у робота.
Потому что это наглая ложь! Лично я никого не похищала. И актриса из меня, как из коровы балерина.
