– Эй, – только и раздается сверху.
Всего лишь оклик заставляет измученное сердце по новой таранить грудь то ли от страха, то ли от надежды на помощь.
– Ты чего? – мужской голос убеждает глянуть на верхний пролет. Упершись локтями в сплетение перил, подав тело вперед, незнакомец с любопытством разглядывал мое лицо.
Открываю рот в попытке что-то промямлить, но слов не находится. Так и сижу, обняв колени, то открывая, то закрывая рот, как умирающая на суше рыбка, не сводя глаз с парня.
У незнакомца же просыпается больший интерес, и он спускается ко мне. Приближается вплотную, ударяя по обонянию алкогольным шлейфом.
– Тихо, тихо. Тш-ш… – шепот худощавого парня разливает по телу дурманящее ощущение защиты. Нет сил убеждаться в мнимости чувства, нет сил бояться этого человека.
Он нашел меня в пик боли и отчаянья, и я была готова отдаться минутному чувству защищенности.
Парень сидит напротив в покорно-дружелюбном молчании. Кажется, ждет, когда перестану плакать.
Видя, что положение дел не меняется, и я все так же бессмысленно гляжу в стену, незнакомец порывисто приближается вплотную и прижимает к груди, сцепив руки за спиной.
Резкий вдох аромата одеколона и алкоголя.
Ощущение обжигающего тепла крепких объятиях незнакомца, и мое тело бессильно обмякло в его руках.
Изматывающий молчаливый плач отступает, оставляя после себя частые всхлипы и забытое ощущение объятий, которые дарили мне только родители.
Оставляя следы соплей и слез на футболке незнакомца, чувствую свою отобранную семью в этом человеке. Прижавшись к нему всем телом, молчаливо молю спрятать от всех бед и кошмаров.
– Ну что там? – незнакомец вскидывает голову наверх и чуть ослабляет хватку.
– Девушка ревела.
– Ну так веди к нам, дурень, – сверху из приоткрытой двери доносится шум музыки и голосов, а заботливый, не без задора, взгляд незнакомца задает немой вопрос.
Какое-то время сижу неподвижно, пытаясь обдумать решение, но в голове ничего, кроме чертовой пустоты. Встречаясь с выжидающим взглядом, молча поднимаюсь.
Незнакомец, как и я, не роняя ни слова, высвобождает из согревающих рук.
В молчаливом согласии оказываемся в квартире, окутанной темнотой, среди которой мелькают редкие полоски света и негромко заигрывает мотив известного трека. Терпкий запах алкоголя отличается от того, который так часто стоит в моей квартире. Здесь он приятнее, легче и даже не вызывает приступа тошноты, давая возможность свободно дышать.
Как же непривычно.
– Эй, незнакомка, – парень наклоняется к лицу и вертит его на свету, проникающем в коридор от тусклой лампочки в тамбуре, – кто тебя так?
Рассматривая парня, вызывавшего доверие, понимаю, что рассказать о случившемся не могу.
Получив в ответ мой напряженный блуждающий взгляд по его цветастой толстовке, парень отступает и указывает на ближайшую дверь.
– Вот ванная, умойся.
Быстро юркнув в нее и запершись, я разглядываю в заляпанном зеркале лицо. За прошедшее время, исчислявшееся несколькими годами, вид в зеркале вызывал только желание никогда себя в нем не видеть. Выдавив мыло, торопливо растираю его на разбитом лице. Пенистая вода, тревожащая раны, заставляет морщиться и стоически закончить умывание. Когда же лицо приобретает более-менее порядочный вид, в дверь стучат.
– Тебе там помощь не нужна? – появление незнакомца под дверью рождает на лице улыбку. – У нас есть бинты и… Все, у нас есть только бинты, – глянув на свой опухший нос, грустно бросаю, что бинты не помогут.
