Она медленно убрала телефон.
– И именно поэтому ты здесь.
– Конечно. Сама понимаешь, у меня нет выхода на ваш информационный отдел. А взламывать аккаунты меня в университетах не научили.
Она протянула к нему ладонь.
– Давай.
Иван выудил из кармана флешку.
– Здесь все, что я смог нарыть по Бергеру. Адрес почты, наша переписка, ссылки на форумы. Немного, но может найдут, за что зацепиться.
– Утром попробую устроить. Сообщу. Но вечером пойду к Воеводину. У тебя всё?
Он пожал плечами.
– Пока да.
Они с минуту молчали, слушая, как накрапывает по капоту дождь. Маша искоса взглянула на бывшего мужа. Помятый, небритый. Ссадина на скуле. Очки замотаны изолентой.
– Может убитый бомж и есть этот твой Бергер? – спросила она.
Иван мотнул головой.
– Исключено. Я навел справки. Бомж как бомж, ничего выдающегося. Можно сказать, потомственный. А у Бергера даже речевые обороты профессорские.
– Знал бы ты, сколько среди бомжей профессоров… Если бомж не Бергер, значит его информатор.
– Возможно. Но вряд ли. Скорее всего случайная жертва. Чтобы привлечь наше внимание.
Он открыл дверцу. Стал было вылезать, но помедлил и обернулся:
– Я найду ее.
– Пять лет назад ты то же самое говорил.
– В этот раз все получится. Я знаю.
– Пошел вон, пьяница.
Дверца хлопнула.
Иван поднял ворот куртки.
Дождь усиливался.
***
До проспекта он добрался минут за десять быстрого шага. Вызвал к остановке такси. Долго объяснял недоверчивой операторше, куда и в какую сторону надо подъехать. Получил смс о назначении машины («к вам едет черный «Рено дастер») и снова достал фляжку. Дождь лил как из ведра.
Проспект был совершенно пуст. Только однажды на противоположной стороне протарахтел какой-то драндулет.
Когда мигнул и погас фонарь над остановкой, стало совсем темно. Дождь барабанил по крыше, проникая сквозь стекла.
Наконец, вдали сверкнули фары и к остановке медленно подъехало что-то темное и угловатое.
Иван вышел под дождь, и не сразу понял, что подъехавшая машина слишком большая для «дастера». Сверкнула массивная радиаторная решетка с выпирающим значком «кадиллака».
Хлопнули двери, и к Ивану метнулись три черные фигуры.
– Такси вызывали?! – проорал один из парней и замахнулся.
Иван, не дожидаясь, двинул ему в челюсть. Двое других подскочили с боков, заломили руки и напялили на голову черный мешок.
Кованая решетка ограды за спортплощадкой подходила вплотную к обрыву. В одном месте под ней было сделано что-то вроде подкопа, которым вполне мог воспользоваться детдомовец средней комплекции. Между забором и обрывом шла узкая ничем не огороженная тропа. В нескольких местах она была обвалена, и пройти там можно был только держась за решетку.
Усманов оглядел пустую спортплощадку, здание интерната.
Из-за угла вышел оперуполномоченный Егорьев, что-то на ходу записывая в блокнот.
– Ну что там?
– Ничего полезного, – Егорьев мотнул головой. – Камер у них на этой стороне нет. Охрана ничего не слышала. Из персонала была только дежурная, но у нее кабинет с торца здания.
– А дети? Никогда не поверю, что они все спали. Наверняка кто-нибудь к окошкам подходил.
– Может и подходил. Только это неважно. Здесь, – Егорьев ткнул пальцем в здание, – учебный корпус. А спальный у них вон там, за деревьями. Даже если они все к окошкам подходили, все равно бы ничего не увидели.
– Прискорбно. Впрочем, неважно. Это же коррекционный интернат. Одни дебилы.
