– Прощения просить не стану. Не по своей воле замуж шла за одного. Но другого полюбила по своей воле.
Ее голос звучал с горечью, когда она смотрела на лежавшего без сил любовника.
– Отнимайте у меня жизнь, но на деревню падет мое проклятие, на детей ваших и внуков. Не будет у вас жизни, как не станет ее у меня.
Она хотела еще что-то сказать, но тут в голову ей бросили камень, и женщина упала на землю. Чей-то хриплый голос выкрикнул:
– Замолчи уж, негодная! Вырвать бы твой гнилой язык и скормить псам!
– Смерть ей! – понеслись крики.
– Бей ее и полюбовника! – послышался визг.
– Нечисть окаянная… Смерть им!
Я не видела, как их связали, как взвились в воздух плети, потому что Велеслава вытащила меня из толпы.
– Ты чего это тут делаешь, Марешка? Рано тебе смотреть на подобное. Иди отсюда, пока не затоптали.
Завореженная ужасом, я спросила:
– За что это их?
Старуха нахмурилась, подталкивая меня прочь от страшного места, где слышался свист плетей под вопли безудержной толпы.
– После расскажу, как подрастешь, – сказала с печалью. – Недобрые люди…
И много позже, когда она уж и думать о том дне забыла, я напомнила ей о данном мне обещании. Велеслава – делать нечего – поведала историю про несчастных любовников. Про частые их встречи, про зависть, что их сгубила, про языки злые и предательство.
– Так то муж ее выдал их? – спросила я.
– Строгого нрава был человек. Помер через год, как жену забили. Не стало ему счастья. А погляди-ка на остальных – кто утоп, кто погорел, а кто добра лишился. Сбылось проклятие Любавы.
– Если по закону, так выходит, что Любаву заслуженно наказали?
– Есть людской суд, а есть и такой, что выше его. Можно ведь и разумом, а можно сердцем, жалостью и прощением. Ясно, милая?
– Ясно. Тогда буду сердцем думать. Выходит, так по справедливости?
– Выходит, что так. Да только в жизни всякое случается, тут на все случаи не угадаешь. Живи по чести. Вот что самое главное.
Так что же теперь? Жить по чести означало послушаться отца и дать согласие Владару? Я не могла ответить.
Достала солнечного цвета платье и надела его. К нему у меня были сережки янтарные и бусы, но мне вовсе не хотелось наряжаться для жениха. Посмотрела в зеркало, а глаза – грустные. И легкая морщинка посреди черных бровей. Сколько морщинок появится, как с Владаром заживу?
Пока косу заплетала, о матери думала. И о том, как мне мой сундучок заветный спрятать. Заберет меня Владар, а отец себе Оляну позовет, и негде мне станет богатство хранить. Пускай пока под половицей останется, а там придумаю.
Выглянула в окно и вздохнула. Забилось сердце тяжело. Идут. Я метнулась от окна к зеркалу, осмотрела себя и перевернула его обратной стороной, положив на стол. Нет нужды красоваться и любезничать. Кабы шла к столбу за наказанием, и то не горевала так, не убивалась.
В передней вышла навстречу гостю. Без улыбки и радости, только поклон отвесила. Отец смотрел с прищуром, как Владару мед наливала и угощение на стол ставила. На сей раз ничего не пролила, не испортила. Двигалась, как кукла соломенная, без жизни и тепла человеческого.
Отец ничего не приметил, только доволен остался, что исправно все сделала и молчала, как полагается. А Владар стакан за стаканом мед пил и с меня не сводил пристального взгляда. Наконец, уже с виду хмельной, он обратился ко мне со словами:
– Не сердись, коли напугал, красавица. Не было у меня злого умысла. Вижу теперь, что хозяйка ты отменная. Будешь мне хорошей женой, Марешка, а я не обижу и все для тебя сделаю. Только согласия твоего хочу. Пойдешь за меня?
