Велеслава вздохнула и отложила гребень.
– Дай-ка воды поставлю на огонь. Ты, может, проголодалась. – Она помолчала, а потом произнесла тихо: – Мир так стар и велик, что всякое может случиться в нем. Мы живем здесь давно и не видим ничего другого, а потому не знаем, каково другим в Дальнем Мире приходится. Иной раз подумаешь: а то оно и лучше, что поселились вдали от других людей. Быть может, если принесут они свои обычаи и порядки, все изменится и возврата не будет к нашей тихой жизни.
Мне бы утешиться от этих слов, произносимых таким знакомым и добрым голосом, но мне стало так невыносимо и печально, что я снова залилась слезами, выговаривая в полном отчаянии:
– Хорошо ли то, как мы живем? Что жизнь наша так размеренна и один день похож на другой? А мы как эти дубовые рощи вокруг деревни – такие одинаковые, не отличишь! Поставь наших людей друг за другом – что в зеркале отразятся. И одеты, и причесаны, и даже думают все, как один! Разве то хорошо?
– Откуда тебе ведомо, что в далеких краях люди другие? Трудно тебе приходится, потому что не похожа на здешних. Что, ежели и на чужой стороне не станешь своей? Что, если не примут тебя они, и вот тогда станет совсем горько, уж поверь мне, я так долго на свете живу и знаю, какие люди бывают.
Я обхватила себя руками за плечи, встала и приблизилась к Велеславе, пока она неторопливо помешивала кашу в глиняном горшке и подкладывала туда желтые кусочки масла, которые таяли на рассыпчатой горке, растекаясь светлыми ручейками.
– Велеслава, милая, – прошептала я умоляюще, – расскажи мне, ты бывала там, далеко? Что видела?
Старуха вздохнула, помедлив с ответом. Потом нехотя сказала:
– Рассказывать-то особо нечего. Еще маленькой была я, девчонкой. Потому плохо помню, кабы не соврать тебе и голову глупостями не забить. Так что не обессудь. Помню только, что были проездом в городе большом. Людей встречала много, как и говоришь, что листьев на дереве. Видела среди них и хороших людей, приветливых, но жадных и злых все же больше. Так повелось на свете. И везде люди одинаковые, куда ни глянь, и думают они о себе только, о постороннем счастье и не помышляют. Не хотела того говорить, но раз уж ты веришь, будто где есть истинное счастье, то должна тебя опечалить. Счастье того найдет человека, кто забудет о собственном животе и примется думать, как накормить других, не пожалеет последней монеты и будет готов помогать без корысти всякой. Если жить лишь ради выгоды какой, то и богатство напускным станет, ненастоящим и все равно каким-нибудь образом, да испортит эту счастливую жизнь. Обязательно в семье у такого человека случится недоразумение, а то и болезнь, особенно ежели богатство добыто обманным путем. Счастье в сундуке не спрячешь и не удержишь, вот что скажу.
Велеслава опустила деревянную ложку внутрь горшка, помешала там и потом попробовала с края ложки кашу:
– Вот и еда поспела. Давай пообедаем, а то за разговорами живот подводит. Полно уж горевать.
– Ладно говоришь ты, Велеслава. Приятно послушать. Только чую, что есть на свете и иное счастье, которое не выразить словами. Знаю, что далеко где-то пригожусь, да только не в здешних местах.
– Ох, Марешка. Хоть бы ты и права была, да наперед из простых людей никто не ведает, что ждет его. Могу поведать только, что тебя ожидает сейчас.
Я обрадовано подскочила поближе, не заметив сразу того хитрого блеска в старушечьих глазах. А Велеслава подняла ложку и погрозила ею:
