Дальше. Со смертью Зиверса и примыкавшего к нему графа Сольмс-Лаубаха, Аненербе в Плескау затихарилось. И это тоже понятно! Боятся попасть под тяжелую лапу Красного Вервольфа. Теперь сотрудники «Немецкого общества по изучению древней германской истории и наследия предков» уже не щеголяют нагрудными знаками в виде меча в петельке, а либо предпочитают штатское, либо носят полевую форму офицеров вермахта. И тем более – ни одной вывески или хотя бы – таблички на двери кабинета.
Следовательно, надо, прежде всего, вычислить, где они сейчас тусуются? И кто из немчуры, наводнившей город, относится к Аненербе. Это, так сказать, план предварительных мероприятий. Потом, необходимо узнать, кто именно здесь работает по теме атомной бомбы, сузив, так сказать, круг подозреваемых. Ну и параллельно – выяснить местонахождение профессора Галанина и изъятой у него папочки. Собрав информацию, можно будет подумать о планах по вызволению и документов и их владельца из лап фашистов.
Ну и третий этап, к которому я не знаю пока как подступится, это извлечение из голов этих фантазеров из Аненербе выкраденных ими сведений. Не прибегая к гипнозу и другой чертовщине, сделать это можно лишь одним способом, а именно – подорвать доверие к полученным данным. Примерно к этому приему прибег Штирлиц, когда дискредитировал в глазах нацистской верхушки истинно арийского физика Рунге. Вот как раз этим и нужно озадачить Шаховскую, ибо во всем остальном она будет мне только помехой.
Двери моих комнат – спальни и кабинета – выходили в коридор, который вел от прихожей к апартаментам самого князя, так что мне было отчетливо слышно, когда кто-то приходил. Вот и сейчас, заслышав голоса, я навострил уши. Говорили двое – женщина и мужчина. Увы, это не Марта вернулась, а – князь. Он говорил с Глашей. Что-то фройляйн Зунд задерживается. Много работы в «Тодте»? Через несколько минут в прихожей забрякал колокольчик дверного звонка. Обитатели дома открывали двери своим ключом, значит, это гость. Я решил открыть сам. И не зря. Правда, за дверью была не Марта, а… Степан.
– Меня Лазарь Иванович прислал, – без обиняков сообщил он. – Сегодня в девятнадцать ноль ноль у склада в Крестах.
– Понял! Буду!
Степка воровато оглянулся и слинял. Я вернулся в кабинет. Что ж, сегодня устроим шухер, но не корысти рядом, а токмо ради того, чтобы прикрыть отход из города Лазаря Ивановича со Степкой. Все равно жизни им здесь не будет, раз уж контрразведка Радиховского решила крышевать криминал в оккупированном Пскове. Хреново, конечно, что Серебряков, а следовательно, и его босс, знают, что Базиль Горчаков замешан в грабеже немецких складов. Ведь эти продажные твари в любой момент могут сдать его – меня, то есть – в гестапо. Ну да бог не выдаст, свинья не съест! А война план покажет.
В дверь кабинета постучали.
– Да!
– Василий Порфирьевич! – сказала горничная. – Извольте пожаловать к столу!
– Иду!
Через несколько минут мы уже сидели в столовой, позвякивая серебром о фарфор. Не считая ресторана для немецкого офицерья, у Сухомлинского подавали самые роскошные блюда в городе, большинство мирного населения которого голодало. А уж узники окрестных концлагерей попросту умирали от истощения и цинги. Не скажу, что от понимания этого у меня не лез кусок в горло. Борьба с этой паучьей мразью, которая подмяла под себя мою родную землю, требует немало сил. Однако не помнить о том, что мои соотечественники сейчас голодают, я тоже не мог.
