Я вытащил ее, несмотря на то, что
где-то в подсознании хотел остановить себя. На снимке я стоял вместе с Ульяной.
Фотография была сделана, когда мы были на последнем годе обучения в средней
школе. Она была одета в черное платье, ее темно-каштановые волосы были стянуты
в конский хвост, и она смеялась. На снимке я тоже смотрел на нее и смеялся.
Это была единственная фотография с
ней. Нас. И каждый раз, глядя на снимок, я хотел вырезать себя с него, потому что
я не смог смириться.
Я положил фотографию обратно в
нижнюю часть сейфа. И тогда я проклял тот день, когда она покинула меня, а я
остался в этом мире.
Мой водитель умело маневрировал в
пробках на моем «БМВ» по пути в аэропорт. Я подумал об этих чертовых пробках и
сколько хлопот они доставляют, но если честно, я был не против. Мне нравилось жить
в Москве, и я привык к пробкам, как и ко всему остальному. Это было частью окружающей
действительности, так же как и смог, постоянный движняк и застройка по линии
горизонта.
Я ненавидел уезжать отсюда. Я не
любил и Сочи за исключением, его пляжей и пары моих любимых футбольных команд. Я
с детства был фанатом этих команд. Я не страдал, из-за того, что уехал от
семьи, но я скучал по моим любимым местам детства.
Я уехал из Сочи, как только
поступил в магистратуру, и с того времени я старался возвращаться домой как
можно реже. На этот раз я никак не смог отвертеться. Возможно, Антон собрался
жениться просто на зло мне. Чтобы окончательно натянуть меня, он еще и попросил
стать его свидетелем. Он меня уговорил. Моя мать настаивала на том, что
свидетель для исполнения своих обязанностей должен присутствовать на каждом
мероприятии, включая поездку на Багамы и дальнейшее празднование.
— Кто вообще тащит с собой всю свою
семью на медовый месяц? – выплюнул я матери, когда она сказала мне, что ничего
уже не поделаешь.
— Тот, кто любит свою семью, — ответила
она мне ледяным тоном. — Но я думаю, что ты не слишком много знаешь об этом.
Мой перелет был похож на прогулку
по аду. Я занял место у окна, заказав кофе и читая новостина своем планшете. Другие пассажиры еще размещались, занимая свои
места. Я не обращал на них никакого внимания до тех пор, пока кудрявенькая
дамочка в возрасте немного за сорок не посадила своего ребенка рядом со мной.
— Веди себя хорошо, — сказала она
мальчику. — Я буду в ряду прямо сзади тебя с близнецами.
Она посмотрела на меня и указала на
мальчика. Я заметил, что под одним глазом у нее немного смазалась тушь, и на ее
кремовой блузке виднелось пятно, напоминающее желе.
— Это, Саша, — сказала она.
Я непонимающе смотрел на нее. Она
вздохнула и повернулась обратно к сыну.
— Не обращайся к этому
расфуфыренному красавчику бизнесмену за чем либо. Он бесполезен. Прямо как твой
папочка. Но я сижу прямо за тобой. Просто скажи мне, если понадоблюсь.
Она поцеловала его в нос и послала
мне свирепый до неприличия взгляд.
— Могу я поиглать с этим? – спросил
меня Саша, протянув свои грязные ручонки к моему планшету.
— Нет, малыш, — сказал я и вложил
наушники в уши.
Близнецы орали в течение всего
полета. Даже наушники не помогали заглушить их вопли.
— Это из-за ушей, — услышал я голос
мамаши, когда она объясняла про крики своих детей стюардессе.
Их гребанные уши болели все шесть
часов полета. Если бы я был на ее месте, то я бы дал им обоим снотворное, чтобы
они вырубились.
