Он указал рукой мне за спину. Я обернулся. Недалеко от дороги стояло что-то вроде деревянной тумбочки, а на ней – большая кастрюля и миска.
– Фермерская клубника размером с картофель, никакой химии. Кладешь деньги, набираешь ягод и едешь себе дальше. Полная миска рублевых купюр стоит нетронутая… Черт, да они тут даже двери не запирают, на машинах нет сигнализации. Можно в любой дом войти и попроситься в туалет. Еще и пирожков в дорогу дадут. А бизнес!.. Тут бизнес свой открыть – как нам с тобой пиццу по телефону заказать! Заплатил за лицензию, открыл счет – и работай, налоги можно только через полгода начать платить, да и то по интернету. И попробуй кто пасть разинуть! Менты, прокуратура, суды – все работает! Да они просто оборзели!
Он бросил недокуренную сигарету в траву, нервно растер ее каблуком. Мне его настроение показалось странным. В голове родился один-единственный, но зато самый правильный, вопрос:
– Ты сам-то кто и откуда?
Он посмотрел на меня исподлобья. Выражение отчаяния несколько смягчилось. Появилась даже робкая улыбка.
– Отстал от поезда, как и ты. Месяц назад остановился здесь, выскочил на станцию за сигаретами, прошел на привокзальную площадь поглазеть… и застрял.
– Тебя тоже задержал какой-нибудь абориген?
– Нет. Просто я любопытный. – Он приосанился, поправил плащ, пригладил волосы. – Евгений Петровский, политтехнолог и консультант, работал со всеми партиями, какие у нас есть. «Мы за русских, мы за бедных», «Россия будет великой» и так далее… Ну, неужели не узнал?
Я всмотрелся в его морщинистое лицо.
– Ну, Серега, мы ж с тобой пили на банкете после вручения госпремий! Правда, я надрался в хлам, да и ты был хорош.
– Черт… точно. – Узнавание немного приподняло мне настроение. – Жень, прости, но для политтехнолога ты… как бы сказать…
– Поиздержался?
– Ага.
Он вздохнул.
– Для меня тут нет работы, они сами отлично справляются. А ничего другого я не умею.
– Чего ж не уехал обратным поездом?
Он снова внимательно посмотрел на меня. От этого взгляда внутри все похолодело.
– Ты так и не понял, Фома. Ладно, поехали, осталась последняя часть Мерлезонского балета.
Он махнул рукой таксисту. Добродушный таджик (или кто он там по национальности) прыгнул в машину и завел двигатель.
Вскоре мы вновь стояли на перроне вокзала. Смотрели на пустые железнодорожные пути. Накрапывал мелкий дождь, становилось зябко. Евгений кутался в плащ. Ворот отогнулся, и я увидел на лацкане пиджака значок с триколором.
– Ты был депутатом?
– Нет, это я у Вольфыча дернул. Ты давай звони, если так хочется.
Я снова набрал номер телефона Аллочки Сиротиной. Ожидая соединения, представлял, как она мечется сейчас в поисках пропавшей примадонны.
Увы, мне ответила все та же механическая тетка: «Телефон абонента находится вне зоны обслуживания сети».
– Обратного хода нет, – пояснил Женя. – Во всяком случае, я его пока не нашел. Пересекаешь порог вокзала – застреваешь тут. Любой следующий поезд увезет тебя в другой город этой реальности.
– Но… мой-то поезд ты встретил. А я ехал из нашей с тобой Москвы. Вместо того, чтобы меня окучивать, сел бы и уехал.
Он улыбнулся печально. В этой улыбке отражалось все, что ему довелось пережить за минувший месяц.
– Старик, я еще не разобрался, как это работает. Я не ожидал поезда, был совершенно не готов. Без билета не пустят, знаешь ли, да и денег у меня нет. Просто шлялся по вокзалу, увидел поезд, узнал тебя и окликнул. Сегодня, наверно, какой-то аномальный день, потому что ты мой первый земляк здесь. Наверно, в этом можно откопать какое-то решение проблемы. Надо подумать. У тебя есть семья?
