– Не знал, – твердо ответила Элина. – По крайней мере, мне об этом ничего не известно. – Петр вспомнил, что застал Поварницына именно в профессорском кабинете, и нахмурил лоб, а Элина торопливо продолжила: – Во-первых, они очень редко общались. Во-вторых, их общение в основном касалось… ну, семейных дел.
– Точнее, все сводилось к высказыванию Поварницыным претензий?
– Можно сказать и так, – вздохнула Элина. – Но я не думаю, что, учитывая, какие были у них отношения, Валентин Самуилович стал бы рассказывать Жене об иконах. Да и потом – Женя в этом совершенно не разбирался. Вот Виктор – другое дело.
– А племянник вашего мужа разбирался в иконах?
– Ну, не именно в иконах, а вообще. У Виктора профильное образование, достаточно общее, но он разбирается в предметах искусства и старины.
Петр помолчал, потирая щеку.
– Петр Тихонович, давайте я нам еще кофе сварю?
– Давайте. Заодно припомните, может, у вас тут где-то потерянная янтарная комната припрятана. Ну, так, невзначай.
Элина рассмеялась и пошла варить кофе. А Петр достал телефон, чтобы позвонить криминалистам и договориться на завтра.
5. Глава 4.
– Итак, повторяю вопрос – о чем вы хотели со мной поговорить, Петр Тихонович?
– Почему у меня такое ощущение, что это вы ведете допрос, Элина Константиновна?
Она спрятала улыбку за чашкой свежесваренного кофе и даже предприняла попытку скромно потупиться – без особого успеха.
– Извините.
– Предмет моих вопросов все тот же – Евгений Валентинович Поварницын. Скажите, как он вам объяснил свое внезапное появление у вас в гостях?
– Вы знаете, мы особо не успели поговорить… до вашего прихода.
Так. Эти попытки выгородить пасынка уже ни в какие ворота не лезут.
– Элина Константиновна, – с нажимом произнес Петр. – Он совершенно не заслуживает того, что вы для него делаете.
Элина посмотрела на него с легким удивлением.
– Мальчику туго пришлось в жизни.
– Он не мальчик. Уже давно.
– Это не отменяет фактов его биографии.
Петр вздохнул. Отхлебнул кофе. Ну, какая же упрямая.
– Давайте оставим в стороне ваши материнские инстинкты относительно Евгения, – Элина хмыкнула, а Петр продолжил: – О чем вы успели поговорить, пока я не пришел?
– Женя явился – и чуть ли не с порога в слезы, – Петр не удержался и скривился, а Элина тут же принялась защищать профессорского сынка. – Вы не понимаете! Женя был напуган! Его разыскивала полиция. Вы!
– Мы, – спокойно ответил Петр. – Если человек ни в чем не виноват, он не будет прятаться от полиции.
– Как вы просто рассуждаете, Петр Тихонович. Он был здесь, когда… когда… случилось это несчастье с Валентином Самуиловичем! И у него нет этого… как вы называете…
– Алиби.
– Да, именно. А у Жени его нет. Он просто ходил по улицам, когда… когда это происходило. Вы ему не верите?
– Я никому не верю.
– А себе?
– Себе – в первую очередь. Итак, Евгений же приехал к вам не только для того, чтобы припасть на грудь и порыдать?
– Скажите, а вы не должны быть беспристрастны в процессе… следствия? – вдруг прищурилась Элина.
Петр хмыкнул. Она его поймала.
– Вы правы. Должен. Но, скажу откровенно, вид рыдающего мужчины вызывает у меня… вопросы. К его воспитанию.
– Ну да, конечно, – фыркнула Элина. – Как же, как же, слышала. Мальчики не плачут.
– Мужчины не плачут.
– Важное уточнение, – Элина откинулась на стуле, сложила руки на груди. – Вас представить плачущим невозможно. Как невозможно представить вас смеющимся. Улыбающимся. Рассказывающим какую-то смешную историю. Вы все это умеете?
