Кремлевский пул. Два полюса и шесть континентов - страница 4

– Да!

– Вон, смотри, отсюда хорошо снять общий план. – Он показал рукой на две высокие антенны с металлическими лестницами. Пока лето, можно, потом уже не залезешь.

Зимой на Южном полюсе царят температуры под девяносто. В таких экстремальных условиях может выжить только человек. Собаки и кошки, которых пробовали привозить сюда, не смогли выдержать и нескольких дней. Ребята рассказали, было, правда, исключение. В одну смену среди продуктов повар обнаружил живого таракана. Его поселили в самом теплом месте на кухне, поставили блюдца с водой и едой. Питомец как мог скрашивал жизнь и быт полярников. Закончилась эта история трагично. Кто-то из новой смены по незнанию опрометчиво прибил домашнее животное рукавицей. С живодером месяц после этого никто не разговаривал.

Одевшись потеплее, я засунул камеру за пазуху и вышел на улицу. На поверхности ледяной пустыни выделялись только дымящая труба дизель-электростанции и вышка буровой. Пройдя метеоплощадку, направился к двум антеннам возле аэродрома. Достаточно бодро вскарабкавшись по ступеням на пару десятков метров в высоту, достал камеру и фотоаппарат, чтобы снять общий план «Востока». Сразу пожалел, что не взял с собой страховочного пояса – держать одной рукой камеру было неудобно, вторую отпустить боязно. Успокоив дыхание, кое-как снял несколько кадров и, закинув на шею ремень от аппаратуры, намертво вцепился в металлические прутья вышки. В этот момент силы меня покинули.

Сколько времени так висел – не знаю. К счастью, заметили ребята. «Снимай ремень с шеи! Бросай все! Иначе не спустишься!» Слава богу, техника упала в центр растянутого одеяла. Осторожно перехватывая онемевшими руками лестницу, делая по одному шагу в минуту, наконец оказался внизу.

В теплом помещении аппарат моментально превратился в белого ежа, на поверхности металла выросли ледяные иглы. Так я понял особенности киносъемки «по-восточному». С тех пор на улице возил за собой санки с тремя камерами в теплых сумках. Достав одну, можно было работать не больше двух минут, дальше пленка рвалась, не выдержав мороза. Убрав обратно, доставал другую, потом третью. Всё! Нужно было возвращаться в помещение и отогревать оборудование в закрытых кофрах не менее суток.

Да, на «Востоке» ко многому нужно было привыкать. Вечером, взяв гитару, трудно было спеть песню целиком, между куплетами отдыхали, восстанавливая дыхание. Вода, которую вытапливали из снега, на высоте закипала уже при 80 с чем-то градусах, поэтому продукты плохо готовились, в чем я сам убедился, помогая повару.

«Смотри, тебе пора уже возвращаться в “Мирный”, – напомнил начальник станции, – а то ненароком останешься здесь еще на год. Впрочем, я не против!»

После месяца, проведенного внутри континента, «Мирный» казался приморским курортом, где было многолюдно и можно было спокойно дышать относительно теплым воздухом.

На станции собралось практически два состава полярников. Начались проблемы с размещением и продовольствием. Новая смена вполне справедливо говорила старой: «Вы рано или поздно уедете отсюда, а нам еще год зимовать!»

Попробовали найти и раскопать из-под снега склад первой экспедиции. Однако за тридцать лет продукты стали непригодными для еды, перемороженное мясо было жестким, как кожа полярных унтов.

Я взял с собой в командировку снасти, чтобы порыбачить в океане с борта «Сомова». И вот наступил момент, когда они пригодились. Если позволяла погода, спускался на припайный океанский лед. Рядом со станцией были лунки, проделанные тюленями и морскими леопардами. На леску привязывал до пяти рыболовных крючков, больше нельзя, так как становилось тяжело доставать улов. Насадка тоже была необязательной, рыба клевала просто так. Долго ждать не приходилось, следовало пять ударов – и можно было вытаскивать.