Крепкий керосин принцессы Беатрикс - страница 13

И Штуковина никогда не устаёт звать. Пока Фогель возится у Машины, воткнув пластину своего унитестера в упругий бок, она подмигивает мне разноцветными огоньками. Ну, что же ты, Принцесса? Я тебя жду.

Опасаясь подходить ближе, я усаживаюсь метрах в пяти от неё. Колдун что-то бормочет себе под нос. Что-то ругательное. Кажется, у него ничего не выходит. Краем уха я ловлю его бормотание и думаю о своём приятеле. Впервые я предала Ва. Решила что-то за нас двоих. Всё бы ничего, но он ужасно обидчив, теперь будет дуться неделю. Наверное, ускачет в Долину, чтобы гонять рыцарей. Перестанет разговаривать, станет лишь грустно вздыхать, прикрыв глаза. А чтобы я ясно осознала его обиду, будет подбираться под окно вечерами, так, чтобы его стоны были слышны в комнате. Чтобы меня грызла совесть. Или Ва ляжет на бок и притворится больным. Придётся за ним ухаживать, стрелять кроликов, выбираясь в Долину одной. Разыскивать в нычках лечебный с'мгончик, иначе дракон будет угрожать помереть прямо тут, не отходя от кассы. Пьяную тушу, изображающую больного при смерти, не каждая Принцесса выдержит.

– Падла, переходной блок… Десять на три, один отгорел… Ф'зовый переход… Ячейки… Где ячейки? А! Вот. Просто старая модель… Портация… Портация… Надо что-то делать с портацией. Блоки семь и девять в труху, чёрт. О! Тут всё, с'ка, всё сгорело к чертям. Ну, давай же! Заводись! Заводись!

Всё это напоминает возню чёрного муравья у медузы. Преодолевая упругое сопротивление, Фогель просовывает руки в потроха Штуковины. Шевелит ими там, прислонив, для лучшей видимости, лицо к прозрачной поверхности. Со стороны кажется, будто он её нежно обнимает. Как рыцарь придворную даму.

Испытывая что-то похожее на ревность, я разглядываю их: Машину, тёмную спину колдуна, ребристые подошвы его высоких ботинок, вихрастую голову. Отчего-то хочется её погладить. Нежно провести рукой по мягким светлым волосам. Именно это я не могу себе позволить, всё-таки я – принцесса, а он – простой кто-то там, почти крестьянин. В лучшем случае – симпатичный колдун. Даже на рыцаря не тянет. Ноги у него не пахнут, зубы целы. Я грустно вздыхаю. Трудно быть Принцессой. Ещё труднее – Беатрикс Первой, единственной и неповторимой.

Неожиданно м'техник вздрагивает и отшатывается, шлёпаясь на зад, Штуковина издаёт высокий визг, бегущие в её внутренностях огоньки гаснут. Я выхватываю посох, рукоять удобно ложится в ладонь. Ребристые накладки пружинят. Очень приятное ощущение, от него становится спокойнее. Ощущения почти как от ледяного вина на жаре. Мне точно известно, куда я попаду, когда нажму скобу. В голову, прямо над правым глазом с длинными ресницами. Именно в голову. Целиться нужно тщательно, броня колдуна меня смущает, мне кажется, что стрелять в неё – всё равно, что пытаться огорчить водяного быка палкой. Целиться нужно тщательно, проговариваю я про себя. Мои кисти не дрожат, но сердце стремится выпрыгнуть из груди.

– Убил?! Ты её убил?! – испуганно интересуюсь я, невежливо переходя на «ты». Фогель морщится и тянет руки вверх, на его лице написано отчаяние. Крупными мазками от макушки к заросшему редкой порослью подбородку. Не просто отчаяние, а крах. Полный и бесповоротный крах того, что он напланировал. Вид у него, будто он попал в драконий навоз, сразу двумя ногами. Попал и тут же утонул. Шёпот Штуковины в моей голове обрывается на полуслове. Всё-таки ты-дура набитая, Беатрикс. Я поджимаю палец, выбирая холостой ход на спусковой скобе, остаётся только чуть дожать. Чуть дожать – и всё случится. Всё то, от чего мне неожиданно становится её бесконечно жаль.