– Сейчас вы с нами проследуете в Следственный комитет, – пояснил опер, лица которого я так до сих пор и не видела, и через мгновение я почувствовала, как на моих тонких запястьях застегнулись холодные металлические наручники, больно сжав косточки в основании кистей. Ловким движением подняв меня на ноги, которые от стресса ни в какую не хотели слушаться, огромный боец ОМОНа повел меня на выход. Я попыталась обернуться, чтобы удостовериться, что моих сотрудниц отпустили, но он жестко дёрнул меня вперед, подталкивая к дверям.
– Вы могли бы меня отпустить? Я пойду сама, – раздражённо спросила я, глянув снизу вверх на лицо своего сопровождающего, скрытое черной маской, но он лишь усмехнулся и тихим баритоном приказал:
– Быстро в машину. Молча.
Меня грубо усадили на сидение черного микроавтобуса между двух широкоплечих полицейских. Запястья за спиной больно саднило, и я снова попробовала заговорить с бойцами:
– Снимите наручники, пожалуйста. Я, правда, не сбегу и не буду кидаться в драку.
Они молча переглянулись и улыбнулись, судя по морщинкам, возникшим вокруг глаз. Не удивительно, что мои обещания показались им смешными – я как минимум вдвое меньше и тоньше каждого из присутствующих в этом микроавтобусе. От парня слева пахнуло приятным парфюмом, и это было так по-человечески, что я невольно задумалась: для них это ведь такая же обычная, рутинная работа, как и у всех. Просто кто-то на работе учит детей, кто-то лечит, кто-то шьёт пальто, а они – калечат (в пределах нормы) провинившихся и надевают железные наручники на тонкие женские, в том числе, запястья. Если бы ни унизительный контекст произошедшей ситуации, прокатиться в тесной компании таких здоровых и пышущих силой мужчин мне бы показалось даже немного волнующим приключением.
Через тридцать бесконечных минут в полной тишине микроавтобус остановился около входа в здание Следственного комитета. Не особо аккуратно вытянув из машины, меня повели через просторный холл, огороженный решеткой, по лестнице на второй этаж. То и дело неуклюже поскальзываясь на мраморном полу, я еле поспевала за своим двухметровым сопровождающим, который и не думал сбавить шаг ради меня. Коротко постучав, боец открыл дверь просторного кабинета и провел меня внутрь. Усадив на стул, стоящий почти посередине, он сказал следователю с явно читаемой по интонации улыбкой:
– Товарищ подполковник, Меньшикова по 159-ой прибыла, – и бесшумно вышел из кабинета, оставив меня наедине со следователем, сидящим за массивным столом. Мужчина, одетый в синюю форму с двумя большими звездами на каждом плече, пронзительным голубым взглядом осмотрел меня с ног до головы, и мне захотелось поежиться – то ли от смущения, то ли от холода – ледяной поток кондиционера, висящего под потолком, был направлен прямо на меня.
Лицо мужчины казалось мне таким знакомым, что я начала перебирать в памяти всех знакомых, кто так или иначе связан с правоохранительной деятельностью, но так и не поняла, где могла его видеть.
Откинувшись на кожаном кресле, подполковник взял в руки протокол:
– Алиса Борисовна… Хм. Так значит, мелким хамством на дороге ваши прегрешения не ограничиваются, – ледяной тон низкого хрипловатого голоса заставил меня сжаться на неудобном стуле. О, нет! Это же тот самый водитель белого Мерседеса, с которым мы пересеклись сегодня в пробке. В строгой синей форме он выглядит совершенно иначе, и если бы ни этот холодный, пронизывающий насквозь взгляд, я бы никогда его не узнала.
