Крестовский душегуб - страница 3

Войдя в кабинет, Зверев, вместо более уместного «Здравия желаю!», буркнул лишь короткое: «Привет!» и развалился на диване:

– Есть хочу, аж скулы сводит! У тебя там кусочка сала не завалялось?

– А тебя что же, краля твоя совсем не кормит?

Зверев ухмыльнулся:

– Вот же засранец! Уже успел настучать!

– Ты это о чём?

– Да о твоём посыльном. Вениамином Петровичем себя величает…

– Чего???

– Костин… Точно… Костин его фамилия! Любопытный такой гад, всюду нос суёт, а сам сразу же… – Зверев постучал по подлокотнику.

– Ты про того парня, которого за тобой отправили? Он-то тут причём? Ничего он мне не докладывал! – хмуро ответил Корнев.

– А если не он доложил, то кто? – не унимался Зверев.

– Да никто! Я ж тебя сколько лет знаю? Если ты спишь до обеда, значит, опять бабу к себе приводил! Тут и докладчиков никаких не требуется.

– Вон как значит!

Зверев тоже жил в собственной отдельной квартире, но в отличие от Корнева, его постель постоянно кем-то подогревалась.

– Так ты дашь пожрать или нет?

– Обойдёшься! Да и нет у меня ничего…

– С каких таких пор?

– А с таких!.. Хватит уже в кабинете тараканов разводить!

– Ну ты и жлобяра! Раз так, тогда говори быстрей, чего звал, да я обедать пойду!

Корнев отложил в сторону лежащее перед ним дело, достал из кармана платок и, вытерев лоб, заговорил:

– Ты слышал когда-нибудь о «Крестовском душегубе»?

Зверев достал из наружного кармана зубочистку и принялся вычищать грязь из-под ногтей.

– Слышал… и что? Ты же сам мне про него рассказывал, и не раз.

– В самом деле? – Корнев встал, подошёл к окну и снова принялся ощупывать собственные карманы.

– Если хочешь курить, то меня не проси, – небрежно бросил Зверев. – Сам же сказал, что завязал – значит будь мужиком и терпи.

– А ты не оборзел? – всё-таки не выдержал Корнев, но тут же сник и вернулся на своё прежнее место.

– Табак курить – здоровье губить! – нравоучительным тоном продекламировал Зверев. – Сам же сказал, что медики строго-настрого запретили тебе притрагиваться к папиросам из-за твоей разбушевавшейся язвы.

– Плевал я на язву! – со злостью процедил Корнев. – Я Нине обещал, когда она меня на фронт провожала, что когда кончится война – брошу.

– Вон оно что! А раньше ты мне этого не говорил. Но ведь пепельница у тебя есть! Я это точно знаю. – Зверев вынул из внутреннего кармана пиджака портсигар, закинул в рот папиросу и чиркнул спичкой. – Где она, кстати?

– Ну ты и сволочь, Зверев! – процедил Корнев и распахнул окно.

– Мне все такое говорят! – усмехнувшись, заявил Зверев и выпустил ртом несколько дымных колец. – Так мне что, на пол стряхивать?

Корнев подошёл к столу, открыл ящик и поставил на стол небольшую хрустальную пепельницу.

– Держи, мерзавец! Ты у нас хуже фашиста!

Зверев поднялся, ухватил один из стульев, стоявших у стены, и пересел за стол.

– Напрасно ты так. Забота о твоём здоровье не входит в мои обязанности, но как друг, я обязан тебя сдерживать, – Зверев снова выпустил колечко дыма. – Так чего звал-то? Говори быстрей про своего «душегуба», а то у меня своих дел по уши.

Корнев снова уселся за стол и принялся барабанить пальцами по столешнице.

– Может я тебе это всё уже и рассказывал, – возбуждённо продолжил Корнев. – Но не грех будет и повторить! «Крестовским душегубом» называли заместителя начальника зондеркоманды СС 11-д – Дитриха Фишера. Этот мерзавец повинен в гибели сотен невинных людей. Начальником зондеркоманды был некто Хьюго Зиверс, он проводил опыты над людьми и даже получил патент на изобретение какой-то дряни, которой смазывал губы детям, и они мгновенно умирали. Помимо всего прочего, в сорок третьем проводил он массовые казни в концентрационном лагере в местечке Кресты у нас под Псковом. В сорок пятом Зиверс был захвачен американцами, узнав о том, что будет передан русским, покончил с собой в камере, использовав свой препарат, секрет изготовления которого унёс с собой в могилу. Фишер же, после освобождения нашими Пскова, исчез из поля зрения органов. Ныне разыскивается как военный преступник.