Княгиня снова развернула и перечитала ярлык:
– Надо бы у кирилловского игумена несколько списков заказать. И пусть словом и печатью своей заверит. Не дай Бог, случится что! Второго такого уж не получить.
– Кажется, я догадался, кого о сем спросить нужно. – Князь забрал у слуги подсвечник и приказал: – Бегом в людскую, Горшеню покличь! А коли нет, то найди!
Паренек помчался выполнять приказ, Егор же спросил у жены:
– Милая, а князь законно награждать может только теми землями, которые в ярлыке указаны?
– Коли князь границы удела своего раздвигает, в том ничего зазорного нет, – улыбнулась Елена. – Тем паче, что в Галицком княжестве все земли давно поделены. Тамошние бояре верными слугами не станут, коли у них вотчины начнут отбирать. Вот токмо князь Юрий Дмитриевич княжества своего так просто не отдаст.
– А как же ярлык? – ткнул пальцем в свиток Вожников.
– Без мечей и копий он всего лишь бумажка, – опустила свиток Елена.
– На колу мочало, начинай сначала, – рассмеялся князь. – И зачем он тогда нужен?
– Без ярлыка – разбой, а с ним – законное требование.
– Кругом крючкотворы! – вздохнул Егор. – В какой век ни глянь, везде одно и то же. И здесь то же самое.
– Звал, князь-батюшка? – прямо в дверях склонился в поклоне Горшеня.
– Иди сюда, – поманил его пальцем Вожников. – Остальные свободны. Милана, проследи, чтобы под дверью никто не подслушивал.
– Сделаю, княже, – кивнула дворовая девка и махнула рукой на сунувшегося было в горницу паренька: – Ступай отсель, Ушкарь. Опосля доложишься.
Служанку жены Егор помнил как бабу преданную и исполнительную, а потому уже спокойно поинтересовался у просто одетого мужика:
– Ну-ка, вспоминай. Ничего странного не случилось, пока ты меня в Орде подменял?
Сегодня никто не узнал бы в сгорбленном, бородатом и лохматом простолюдине широкоплечего и гладколицего князя с крепкими руками и горящим взором – но на то и расчет. Коли нужда возникнет – волосы сбрить недолго, одежду поменять, плечи развернуть… Никто и не догадается, что на выезд парадный, в ряды торговые али на пир шумный не сам правитель, а слуга его отправился. Егор же, пока его в одном месте видят, совсем в другом может дела важные незаметно устраивать. В последний раз почти месяц по Тавриде «партизанил», пока его в Орде числили.
– Не гневайся, княже, – покосившись на дверь, выпрямился тайный двойник. – В Орде, что ни день, всякие странности творились. Всех не упомнишь. Молви понятнее, о чем сказывать?
– Ярлыка какого Темюр-хан тебе не писал? – резко спросила княгиня Заозерская, положив свиток на колени и хищно наклонившись вперед.
– Соль-Галицкую обещал, когда уговаривал ватажников твоих, княже, супротив Едигея, эмира свого, в сечу бросить. Вином поил, набегами татарскими стращал, – неуверенно запустил пальцы в черную бороду Горшеня и слегка ее подергал. – Я без тебя не знал, княже, что сказывать. Темюр же, вестимо, одной рукой ярлык писал, другой же душегубство готовил. Подорвал меня, басурманин, вместе с грамотой. Прямо во дворе постоялом и подорвал. Как жив остался, и не помню.
– Горшеня! – от восторга сжала кулаки княгиня. – Ты… Да я тебя…
– Дарю тебе шубу со своего плеча, – первым нашелся Егор и широким жестом сдернул с плеч ненавистное, но драгоценное одеяние, накинул ферязь слуге на плечи. – Молодец! Я тебя еще и не так награжу. Достоин! Ныне же к семье ступай, отдохни. Вижу, ты един из всей дружины трезвым ходишь.
