Он разворачивается и начинает спускаться по лестнице.
– Кто сказал? – кричу я в пролет. – Кто дал тебе это?
Но мой запоздалый вопрос никого не волнует. Я слышу, как хлопает подъездная дверь. Замешкавшись, наклоняюсь к коробке, но понимаю, что теряю время. Оставив дверь открытой, несусь к окну. Мама отскакивает в сторону, а я, раздраженно путаясь в шторе, смотрю на улицу. Двор пуст. Мальчишки в красной вязаной шапке уже и след простыл.
Иду к порогу. Коробка по-прежнему стоит по другую его сторону. Мне кажется, она на меня смотрит. Ну, Аринка, какую свинью ты мне подложила?
Волоку коробку внутрь. Несмотря на размеры, она оказывается легкой.
– Что это? – бормочет мама.
– Не знаю, притащил какой-то пацан и сказал, что это для Аринки.
Дотаскиваю до центра комнаты, мама присаживается на тахту. Ей любопытно, и я не могу просить ее выйти и не смотреть. На коробке нет никаких опознавательных знаков, ее не отправляли по почте или через курьерскую службу. Тот парень, «красная шапочка», вероятно, просто мимо проходил, кто-то предложил ему заработать пару сотен за пустяковое дело. Картонные створки запечатаны коричневым скотчем. Беру нож в кухне и прорезаю полосу между створками. Внутри какой-то мягкий ком, завернутый в офсетную бумагу. Я разрываю ее, и пальцы натыкаются на нежную гладкую ткань. Тонкую, белую. Тащу ее вверх, встаю с колен, поднимая руки. А ткань все тянется и тянется, пока в моих руках не оказывается тоскливо обвисшее свадебное платье.
* * *
Дашка приехала через полчаса, и, слава богу, без друга Димы.
– Думаешь, она давно задумала это сделать? – шепотом говорит Дашка.
Мы сидим по обе стороны от коробки – она на маминой тахте, я на стуле напротив, а из коробки посередине вываливаются тонкие рукава, украшенные выбитыми бутонами, и расшитый серебристыми стразами лиф. Кружевной подол прячется на дне.
– О чем ты? – недоумеваю я.
– Ну… давно задумала покончить с собой? – продолжает шептать Дашка. Мама возится на кухне, и мне немного неловко, что мы шепчемся. Мама может подумать, что она нам мешает.
– С чего ты это взяла?
– Незамужних девушек принято хоронить в свадебном платье, – объясняет она. Я таращу на нее глаза, не в состоянии вымолвить и слова. – Типа, они невинны и попадают сразу на небо, как Божьи невесты.
Ну и порядочки тут. Меня передергивает от жути.
– У вас так не делают? – удивляется и Даша.
Я качаю головой, а потом спохватываюсь: мне-то откуда знать. Я в жизни никого не хоронила.
До меня наконец доходит.
– И что, ты думаешь, Аринка заранее купила себе платье, чтоб ее в нем похоронили?
А что, похоже на Аринку. Она всегда говорила, что в любой непонятной ситуации главное – красиво выглядеть. А ситуация более чем непонятная. Внутри меня начинает клокотать тяжелый истерический смех – как будто обрушивается каменная лавина.
– А может, – робко говорю я, еще не до конца понимая, что за мысль пришла мне в голову, – это такой великодушный жест от… ее поклонника…
Даша бросает на меня цепкий взгляд:
– Какого поклонника?
Пожимаю плечами, надеясь, что выгляжу убедительно и правдоподобно. Господи, и какого черта я это брякнула?
– Ну мало ли. У нее их много было. Какой-то несчастный, который мечтал об Аринке, узнав о ее смерти, решился на красивый жест.
– И ты даже примерно не знаешь, кто это может быть?
– Ой, куча народу, если честно! – отвечаю, пожалуй, слишком торопливо и глядя Даше прямо в глаза. – По Аринке пол-института с ума сходит!
