Стаскиваю капюшон, так как через меховую стену поддерживать диалог не очень-то удобно. Смотрю на рыжего, а он с улыбкой – на меня. Почему его так сильно интересует Аринка и все, что с ней связано?
– Назаров, – отвечаю, игнорируя первый вопрос. Отношения с Аринкиным парнем у нас не заладились с самого начала. Он хотел, чтоб Аринка принадлежала ему безраздельно или уж как минимум, чтобы он, ее молодой человек, был для нее первым. Но Аринка всегда ставила меня на первое место. Макс ревновал ее и без повода, а уж когда повод был налицо – то попросту превращался в зверя. Я, к его сожалению, родилась без яиц, и мне нельзя было набить морду и отвадить от Аринки, как навязчивого поклонника. И думаю, что от возможности навешать мне хороших люлей его останавливал скорее страх перед последствиями, чем какие-то жизненные принципы.
Но я не собираюсь посвящать Диму в подробности наших взаимоотношений, даже если речь идет о Максе. Пусть сам выясняет, раз так нравится играть в детектива.
– Аринка никогда о тебе не рассказывала, – говорю я, предупреждая очередной вопрос о Максе, Аринке или обо мне. – Ты давно знаком с их семьей?
Если честно, мне по барабану, просто не хочу всю дорогу до дома врать и выкручиваться.
Мне кажется, он немного смущен или расстроен. Из-за вопроса?
– Наши семьи соседи по даче, и Дашу с Аринкой я знаю вот с таких лет. – Он чертит рукой на уровне переключателя. – Раньше они каждое лето там жили, и мы все время вместе играли. Аринка была та еще фантазерка, чего только ни придумывала. Больше всего любила играть в принцессу: она, разумеется, принцесса, я – рыцарь, который ее спасает, а Дашка – дракон.
Он смеется, и я тоже невольно прыскаю. Бедная Дашка. Ей, разумеется, тоже хотелось быть принцессой, но рядом с Аринкой у нее не было шансов.
– Она правда про меня никогда не рассказывала? – смущенно спрашивает он. – Мы Суханкины. Наши родители несколько раз Новый год вместе отмечали, да и мы детьми друг к другу на дни рождения ходили… Как подросли, конечно, меньше стали общаться…
Извини, Дима Суханкин, но Аринка не воспоминала о тебе от слова «вообще».
Я качаю головой, он вздыхает.
– Как думаешь, почему она это сделала? – спрашивает он, а я жалею, что не увела его вопросами в дебри воспоминаний.
– Не знаю, сама в шоке.
– То есть никаких причин у нее не было?
– Ну, видимо, какая-то была, раз она решилась на такое. Но у меня ни малейшего…
Он не дает мне договорить:
– Может, проблемы с учебой?
– Нет, точно не из-за учебы.
Во-первых, Аринка – староста курса. Во-вторых, учеба в принципе мало ее волновала. Институт для нее был скорее парком развлечений, чем светочем знаний, и относилась она к нему соответственно. Она вообще со всеми проблемами справлялась играючи.
– Значит, остается Макс, – говорит Дима Суханкин. – Или…
Многозначительная пауза.
– Или? – не выдерживаю я.
Он поворачивается и смотрит на меня с улыбкой, но глаза его холодны и серьезны.
– Или ее убили.
Вот те раз.
– У нее были враги?
Вот те два. Я смотрю на него круглыми глазами.
– Нет, – отвечаю как можно тверже. – Аринку все обожали.
Человек сто мечтало о ее смерти. Я сейчас, с ходу, могу назвать с десяток. Не задумываясь.
Дима бросает на меня взгляд, в котором я читаю недоверие. Но вслух он ничего не говорит. Мы поворачиваем к моему дому. Уже притормозив у подъезда, он просит мой номер телефона, и я диктую, от души надеясь, что мне не придется отвечать на его звонки.
