– Если я умру, то точно попаду в ад.
– Не говори ерунды. Ты не умрешь. У меня тоже бывают такие мысли перед большими дедлайнами: Новым годом, днем рождения или первым сентября. А что я успела сделать? Почему я снова все просрала?
Аринка засмеялась. Ей всегда нравилось, когда я сквернословила.
– Смерть – это тоже дедлайн, – сказала она с грустной улыбкой.
– Не важнее, чем все остальные, – ответила я и, дотянувшись до длинных прядей ее волос, слегка дернула за локон. – Не кисни.
Она внимательно посмотрела на меня, потом полезла в сумку и достала ключик на серебристой цепочке. Маленький, с витиевато сплетенной головкой, и я подумала, что навряд ли им можно что-то открыть, он явно декоративный. Аринка положила его на стол между нами, выпрямив цепочку так, что конец остался у кончиков Аринкиных пальцев, а ключик тянулся ко мне.
– Он обычно висит в моей комнате, на углу книжной полки, – сказала Аринка, пока я рассматривала ключ. – Если со мной что-нибудь случится, ты должна прийти и забрать его. В парке есть кафе Summertime, налево от главных ворот. В кафе работает Ключница. Отдашь ключ ей, а она отдаст тебе кое-какие мои вещи.
Я слушала подругу, и мои глаза от удивления распахивались все шире. Я, конечно, знала, что Аринка мутит темные делишки, но теперь от ее слов веяло и вовсе какой-то мистикой.
– Какие вещи? – прошептала я. Аринка в ответ пожала плечами.
– Ничего особенного. В общем, ты сама решишь, что с ними делать. Только об одном прошу: пусть мое имя не полощут в грязи. Никто ничего не должен узнать. Ни мои родители, ни Дашка, ни Лебедева с ее свитой, ни Макс… Обещаешь?
Она протянула руку через стол и схватила меня за ладонь. Я кивнула, не сомневаясь ни секунды.
– Обещаю.
«Ведь я сама замешана в твоих тайнах, Арин».
Она пронзила меня взглядом, тяжелым и острым, как копье спартанца, и отпустила руку. После ловко смотала цепочку с ключом и убрала в сумку.
– Может, я сейчас его заберу? – простодушно предложила я, представляя, что пробраться к Аринке в комнату и выкрасть ключ, возможно, будет не так-то просто.
Аринка горько усмехнулась и резко застегнула молнию на сумке.
– Так ведь я еще не умерла, Насть.
Маршмеллоу в моем стакане быстро тают, превращая верхний слой напитка в розово-зефирное болотце. Я мешаю их ложечкой, топлю на дне и снова позволяю выныривать на поверхность. Похоже на тот процесс, что я проделываю со своими мыслями. Как ни пытайся засунуть некоторые из них поглубже в подсознание, все равно выскакивают и ударяют прямо в лоб.
Оставив в покое и ложку, и зефирки, и мысли, поворачиваюсь к обувной коробке. Темно-малиновая крышка с надписью Calipso. Я знаю эту коробку. Аринка купила в сентябре босоножки этой фирмы – на них была огромная скидка, так как носить их было уже не сезон, и Аринка очень радовалась, что сможет надеть такую красоту летом. Уже не сможет.
Снимаю крышку.
Узкий блокнот с черной обложкой – не Аринкин дневник, а скорее телефонная книжка, которую я вижу впервые. Такая простецкая, даже «совковая», вещь не в Аринкином стиле.
Полиэтиленовый сверток – одного взгляда достаточно, чтобы понять: внутри пачка денег.
Бархатная красная коробочка в виде сердца: футляр для колечка.
Быстро закрываю коробку и оглядываюсь. Посетителей почти нет. Парочка в противоположном углу и мужик, торопливо жующий пасту, не отрываясь от планшета. Даже официантов не видно.
