– Прибыль от концертной деятельности, реклама на ТВ, доля от здания театра, ресторан. Мало не покажется.
– Так зачем Швецу устраивать покушения? Все достанется семье, этой рыжеволосой фурии.
Сема помедлил:
– Шансы на судебный пересмотр есть всегда. В данном случае при исчезновении главного противника, при хорошем адвокате возможен встречный иск, пусть с некоторым опозданием. Я бы не стал отрицать возможности.
– И где сейчас этот Швець?
– По некоторым данным, живет в Германии. Я решил немного помочь…
С этими словами Семен достал стандартную карточку, делопроизводительского формата:
– Фотография несвежая, но других не сохранилось. Эта фотокопия паспорта, сохранилась в суде.
– Ты становишься настоящим сыщиком, – похвалил его Крон. – Придется доплатить тебе оперативные в этом месяце.
Он долго рассматривал снимок.
– Вот это да, – пробормотал он, затем схватил трубку.– Паша, срочно ко мне.
Пока Паша поднимался на второй этаж, Болтик отпустил своего адвоката и повернулся к молчавшей все это время Александре.
– Сейчас Павел поедет к нашему лекарю…
– К Скорику? Зачем?
– Покажет ему эту фотку. Что он сказал тебе? В тот день ожидал приема или процедур некто, похожий на Брежнева. И что ты видишь?
Александра всмотрелась в лицо Виктора Швеца. Вполне заурядное лицо, густые волосы. Главной достопримечательностью были роскошные, кустистые брови, под которыми прятались злые темные глазки.
– Скорик не уверен, – доложил Паша результаты опознания.– Жалуется, что фотография мелкая. Похож, говорит, но полной уверенности нет. Ассистентка Вирта предположила, будто этот бровастый приходил для консультации, но не дождался своей очереди, – в тот день был наплыв страждущих. Волосы густые, с проседью, зачесаны назад. Скорее полный, чем худой. Больше никто призрачного бровеносца не припоминает.
– Это жаль, – надул губы Крон. – Сейчас милиция под предводительством нашего подполковника проверяет приезжих, авось в какой-нибудь гостинице обнаружится герр Швець. Но нам выгоднее было бы найти его первым. Близнецам придется поводить Алика Балаганова от дома и до тех мест, где он может бывать в силу временно слабого здоровья.
– Швець может проявиться и в театре, – напомнила Александра.– Не исключено, что у него там остался свой человек.
– Где людей напастисть, – пожаловался Крон.– Наше положение усугубляется перманентной истерикой мадам Балагановой. Сегодня она звонила, утверждала, что сегодня ночью у забора ошивался неизвестный, пытался заглянуть в окно. Исчез до появления патруля. Как же она визжит!
– Потом он звонил и угрожал смертью мне и Алику, – раздался с порога высокий женский голос.
Крон тяжело вздохнул.
– Я боюсь, – на такой же высокой ноте продолжила Наталья Аркадьевна Балаганова, начав метаться по тесному кабинету. – Ребенок не спит.
– Алик? -простодушно осведомился Болтик.
Женщина смерила его воспаленным взглядом. Косметика на ее лице была положена так криво, словно ее рисовали на ощупь.
– Это шутка?!
– Э… простите, – замялся Крон. -Сколько лет вашему ребенку?
– Семнадцать. Зачем вам это? Нам угрожает опасность!
Некрасивая сцена, переполненная упреками, продолжалась с полчаса, затем Балаганова разрешилась неизменным слезным потоком на плече Болтика. Шеф стоял во весь рост и баюкал рыжеволосую Балаганову, словно младенца, и Александра с трудом сохранила спокойствие при виде этой сцены.
Наконец при помощи двух порций виски из редакционных запасов, поглаживаний по голове и общечеловеческого морального сострадания, Балаганова чуть успокоилась. Всхлипывания превратились в носоглоточное сопение. Крон предположил, что уже можно.
