– Вы позволяете себе дилетантские замечания, – вспылил Скорик, но тут же взял себя в руки.– Поймите, аллергия на анальгетики прописана красным цветом в медкарточке Балаганова! Мы приняли все меры, сделали пробу на предплечье…
– И тем не менее этот ваш заведующий использовал лидокаин? Почему?
– Так в том и дело. Эта часть страницы из карточки исчезла. Вместо нее в книжку вклеен безобидный желудочный рецепт. Вирт автоматически использовал широко применяемую анестезию.
– Но вы-то знали о проблеме Балаганова?
– Да отошел я, на полчаса, – в отчаянии хлопнул себя по ляжкам Скорик. – Корю себя до сих пор! Но не было причин, – я знал о записи в книжке, Вирт очень опытный врач, и что совсем трагично, проба не показала положительной реакции. Это чрезвычайно редкий случай! Мало того, после процедуры мы в течение десяти минут наблюдали пациента, обычно за это время проявляется патология. А плохо ему стало почти через час, дома!
– Кто-то мог подменить карту, пока вы тут… работали?
– Практически невозможно.
– И других посетителей не было?
– Ну, были, конечно.
– Тогда, пожалуйста, напрягите память.
Скорик часто задышал и запах пота наполнил пространство кабинета:
– Да не помню я, в госпитале такая толкотня. Когда пришел, в приемной сидел посетитель, я и запомнил его, потому что он был неуловимо похож на Брежнева. Немолодой мужчина, с густой шевелюрой…
– А где эта самая медицинская карта?
– Передо мной, на столе, – устало сказал врач. – Она мне две ночи снится, проклятая.
– Карта подделана, -докладывала Крону Александра. – Взят новый бланк, аккуратно скопированы все записи, а та, главная, красными чернилами, пропущена. Видно невооруженным глазом, что записи, примерно за полтора года, повторены чуть не одним почерком, – экспертизу можно не делать.
– Вот лохи эти лекари, – удовлетворенно сказал Болтик.-То есть подмену мог сделать любой, необязательно врач?
– Скопировать, – любой, но кое-где стоят штампики, особенно на выписках лекарственных курсов, видите? Так что вполне возможно, у злоумышленника был доступ к делам «Саномеда».
– Болото, – констатировал Крон. -Медицина, -это гнилое болото, круговая порука потенциальных уголовников. И они еще толкуют о клятве Гиппократа. Один шлялся по территории госпиталя, – по своим делам, а второму не хватило мозгов расспросить пациента, с каких уколов у того едет крыша. Жена Балабанова утверждает, что тот десять лет назад поплыл от простого укола анальгина, когда был на приеме у дантиста. Неряхи.
– Вы слегка передергиваете, – попробовала урезонить шефа Александра.– Кое-кого они откачивают. Хирурги…
– Вопреки всему, – мрачно упирался Крон.– А этот извечный цинизм: «Любой человек от чего-нибудь умрет обязательно, рано или позже». Скорик до сих пор уверен, что карточка настоящая, только лист вырван? Как таким вручить свое бесценное тело?
У него были свои счеты с людьми в белых халатах.
Журналистка решила не перечить, и протянула Крону конверт с медицинской картой Алика Балабанова.
Крон долго изучал документ, бормоча под нос:
– В самом деле, не шибко искусная подделка. Две трети записей сделаны одной рукой и даже одной ручкой. Ты права, это копия.
– И, как видите, вместо предупреждающей записи рецепт.
Крон отложил карту и довольно хмыкнул.
– А у нас есть подозреваемый. Кроме Скорика, разумеется, с врачей подозрений не снимаем.
– И кто же это?
– Режиссер «Лиц» Анатолий Габер.
