После расправы младшую увезли в больницу, она получила сотрясение мозга, поломанные ребра и судороги впридачу. А меня вызвали в кабинет Лампы за то, что я воспротивился правилам интерната. Я два раза постучал в дверь его кабинета, и сразу голос с другой стороны двери произнёс
– Входите.
Он сидел за своим рабочим столом и вёл записи в тетради.
– Вызывали, Антон Монсесович?
– Присаживайся, мой дорогой друг, не стесняйся.
В начале он всегда начинал дружелюбно. Я ощущал его взгляд на себе, даже тогда, когда он не смотрел на меня, и застыл в ожидании удара, который мог быть как неожиданным, так и предсказуемым.
– Даниял, ты читал книги Достоевского?
– Нет, не читал.
– И я не читал. Ведь его книги запрещены, таковы правила, установленные в корпорации.
Каждое его слово было обёрнуто колючей проволокой ядовитых ироний.
– После упразднения империи в корпорации было решено запретить писателя и его произведения за то, что слишком сильно искажал реальность и вообще писал отвратительные книжки.
Его чёрный юмор и мрачный взгляд на мир заставляли окружающих вздрагивать от ужаса.
– Хотя, как по мне, это клевета на писателя. Согласен со мной?
– Я не знаю.
– Не знаешь что?
– Говорю же, я не читал его.
– И поэтому ты не знаешь, как ответить?
– Да.
– Логично. Держи тогда интересный факт, узнал ещё, когда учился в «Дювале». Одним из инициаторов запрета на писателя является другой потомок известного писателя по фамилии Тургенев. Ещё при жизни между Тургеневым и Достоевским была взаимная неприязнь, которая копилась годами, в последующем пальму ненависти подхватили их потомки. Сейчас один из членов совета директоров корпорации как раз является потомком Тургенева, он решил воспользоваться своим положением и полностью запретил Достоевского в корпорации. И отсюда вырисовывается главная мысль. Допустим, я не согласен с этим табу, но принял для себя правила этого запрета. Ведь благодаря правилам держится баланс в обществе. Понимаешь, к чему я клоню, Даниял?
– Понимаю.
– Тогда объясни мне, зачем ты вмешался в процесс «просьбы»? Ты прекрасно знаешь, что если он или она должны кому-то долг и не могут его уплатить, то тот, кто дал в долг, имеет право требовать с неё «просьбу», столько, сколько нужно до полного уплаты долга.
– Но она чуть не убила….
– Цыц! Когда говорю я, ты не имеешь права открывать свой рот. Малая, что отклонила «просьбу» Варвары, сама до полусмерти избила свою должницу. Правила одни для всех, Даниял, таков порочный круг насилия.
В какой-то момент мне надоело слушать его «гениальные умозаключительные рассуждения», и поэтому я выразил ему своё фи:
– Хватит мне втуливать эту бессмысленную мантру про правила!
В ответ я услышал громкий смех Лампы, он положил ручку, встал со стульчика и переключил свое внимание полностью на меня.
– Смотрю, ты совсем осмелел, забыл, где находишься.
Вдруг удар по лицу. Перед глазами всё поплыло, и я рухнул на пол. Очнулся после того, как на меня вылили ведро воды, прикованный цепями к холодной вонючей стене комнаты в подвале. В нашем интернате часто прибегали к такой методике воспитания, если ты слишком много косячил. Моё тело бессильно повисло на наручниках, они глубоко врезались в кожу моих запястий. Комната представляла собой камеру пыток. В центре стоял резервуар с водой, туда, наверное, головой окунали жертву. В углу стоял большой стол, напоминающий стол хирурга.
