При виде надежды в его глазах у меня сжалось сердце. Откуда-то я знала, на что он намекает. Знала, куда ведет наш разговор, и знала, что он хочет – что ему нужно – от меня услышать.
Как же жаль было разочаровывать его.
Когда я промолчала, Ансель сник, но все равно упорно продолжал:
– И если так, может быть, может… мне тоже подвластно колдовство. Это ведь возможно.
– Ансель…
Я взяла его за руку, размышляя над этим. Если он прожил с родителями – причем и с отцом тоже – до трех лет, очень маловероятно, что его мать была Белой дамой. Да, она могла жить не в Шато, как и многие ведьмы, но даже они очень редко оставляли сыновей у себя. Их считали бременем, неспособным унаследовать колдовство матерей и внести вклад в родовое наследие.
Я невольно посмотрела на Рида. Короткими злыми ударами он точил балисарду камнем.
Как же сильно мы ошибались.
– Это возможно, – повторил Ансель, вздернув нос в несвойственном ему упрямстве. – Ты говорила, ведьмы крови не бросают своих сыновей.
– Ведьмы крови не живут в Цезарине. Они обитают в своих ковенах.
– Коко – нет.
– Коко – исключение.
– Может, и я тоже.
– С чего вдруг все это, Ансель?
– Я хочу научиться сражаться, Лу. Хочу изучать колдовство. Ты могла бы научить меня и тому, и другому.
– Вряд ли я тот человек, который…
– Нас впереди ждет опасность, верно? – Он не стал ждать от меня подтверждения очевидного и продолжил: – Вы с Коко жили на улице. Вы умеете выживать, вы обе сильны. Рид учился сражаться, у него есть навыки борьбы и балисарда. У мадам Лабелль есть колдовство, и даже Бо додумался, как отвлечь ведьм на Модранит.
Бо фыркнул.
– Вот спасибо.
Ансель не обратил на него внимания. Плечи его поникли.
– А от меня в той схватке не было никакого толку. И в лагере крови тоже не будет. Я просто никчемный.
Я нахмурилась.
– Не говори о себе так.
– Почему? Это правда.
– Вовсе нет. – Я сжала его ладонь и подалась ближе. – Я понимаю, тебе кажется, что ты должен заслужить место среди нас, но ты не должен. Это место уже у тебя есть. Если твоя мать была ведьмой – пусть, но даже если нет… – Он вырвал руку, и я вздохнула, мечтая отрезать себе язык. Может, хоть тогда не придется так часто жалеть о сказанном. – Ты вовсе не никчемный, Ансель. Никогда не думай о себе так.
– Мне уже до смерти надоело, что всем приходится меня защищать. Я хочу для разнообразия сам себя защитить или даже…
Я нахмурилась сильнее, и Ансель вздохнул, спрятал лицо в ладонях и потер глаза.
– Я просто хочу приносить пользу. Не хочу больше быть неуклюжим дурачком. Неужели я прошу о многом? Я просто… не хочу быть обузой.
– Никто не говорил, что ты неуклюжий дурачок…
– Лу. – Он посмотрел на меня покрасневшими глазами. Посмотрел с мольбой. – Помоги мне. Пожалуйста.
Я уставилась на него.
Мужчинам в моей жизни пора бы уже перестать говорить мне это. За этим словом всегда следовала катастрофа. От самой мысли о том, чтобы изменить в Анселе хоть что-нибудь, сделать его жестче, научить сражаться и убивать, мне становилось тошно. Но если ему было неуютно в собственной шкуре, если я могла хоть как-то ему помочь…
Я могла бы научить его драться, защищать себя клинком. Никакого вреда – и горького разочарования – от этого не будет. Что до уроков колдовства, можно просто… откладывать их. До бесконечности. И тогда он никогда не почувствует себя неполноценным в этом отношении.
– Конечно, я тебе помогу, – сказала я наконец. – Если ты правда этого хочешь.
