– Великий батыр Амдар, тысячник хана Субудая милостиво даёт вам шанс, люди севера! – прокричал переводчик, прослушав отрывистую лающую речь военачальника. – Склонитесь перед его могуществом, принесите дары, и…
Переводчик упал, захлёбываясь кровью и хватаясь за древко стрелы, торчащее из горла, а великий батыр Амдар, уклонившись от другой стрелы, пнул лошадь в бока и вернулся к строю хархузской армии.
Стрела с красным оперением расчертила небо. Конные лучники синхронно отпустили тетивы, и тысячи стрел взмыли в воздух сплошной тучей. Северяне сделали ответный залп и прикрылись щитами, но то тут, то там стрелы кочевников находили цель.
Хархузы кружились у подножия холма, выпуская на противника сплошной поток выстрелов. И лишь когда каждый лучник, по обычаю, сделал три круга, на поле битвы вышли всадники с копьями.
Уцелевшие северяне, пользуясь небольшим затишьем, стреляли из луков, стараясь поразить как можно больше врагов, но это была лишь отчаянная попытка отсрочить неизбежное. Всадники построились клином и с дикими воплями послали коней в галоп, вверх по склону. Первым среди них скакал великий батыр Амдар.
– Копья поднять! – крикнул рослый северянин. – Щиты сомкнуть! Держать строй!
Воины отбросили луки, строй ощетинился длинными копьями, готовый встретить хархузов доброй сталью. Всадники не отвернули, врезаясь в строй северян, но добираясь до вершины холма, кони потеряли скорость, а вместе с ней и половину смертоносной мощи. Северяне не дрогнули. Хархузы отступили, как морской прибой, оставляя за собой след из лошадиных трупов, мёртвых тел и кровавых пятен, но уже снова готовились к атаке.
Командир северян оглядел остатки своего войска. Убитых и раненых было уже больше половины, а войско хархузов не уменьшилось даже на четверть.
Конница снова мчалась прямо на них, взрывая копытами рыхлую землю, политую кровью. Строй сомкнулся, щитом к щиту, образуя одну нерушимую линию обороны, копья подняли перед собой и упёрли древки в землю. Хархузы врезались в них, но снова были отброшены. Северяне держались с поразительным упорством смертников. Стало очевидно, что следующая атака станет последней, строй уменьшился до жалкой полусотни.
Командир вышел вперёд, глядя, как большая часть хархузской армии расслабляется и веселится, пока всего одна тысяча всадников добивает врага. Великий батыр Амдар смеялся, сидя на коне.
С другой стороны, на холме, в строй встали даже жрецы и тяжело раненые. Все понимали, что это последние минуты их жизни. Командир с шумом выдохнул и сжал покрепче рукоять меча.
– Смерть заждалась! – прокричал он, и горстка выживших бросилась в самоубийственную атаку, чтобы умереть с честью, и он бежал впереди, размахивая мечом с кроваво-красным рубином в рукояти.
«Смелость лучше
Силы меча
В битве героев —
Доблестный муж
Одержит победу
Мечом ненаточенным.»
– «Речи Фафнира»
Я проснулся в холодном поту, внезапно для самого себя, не вполне осознавая, где нахожусь. Зелёная трава вокруг, низко висящее солнце, запах костра и жареного мяса. И королевский меч в крепко сжатой руке.
– О, проснулся-таки, – произнёс Киган за моей спиной.
Я обернулся. Гаэльский принц сидел у костра и жрал зайчатину.
– Я тебе половину оставил, – пробубнил он с набитым ртом, показывая жирными пальцами на остывающее мясо.
Я не ответил, положил меч рядом, и вцепился зубами в сочный кусок зайчатины. Без соли и специй, жареный в углях, местами подгорелый, он с голодухи показался мне самым вкусным куском мяса в моей жизни.
