– Что там? – Кэрол высовывается из-за его широкой спины, и тут же краски на её лице бесследно исчезают.
Однако она и сама не сразу понимает, из-за чего…
Там, в темноте чулана, она видит закрывающихся от света подствольного фонаря двух маленьких, чумазых детей – худющих, будто ожившие скелеты. Голые, со слипшимися в комья волосами, со впавшими глазами, окутанные вонью высохшей мочи – малыши были настолько истощены, что их движения казались слишком вялыми и медлительными, будто они находились под тоннами воды…
– Ещё одни мауглиоиды… – промямлил один из оперативников, поглаживая собаку, чтобы она перестала скулить.
– Что это значит? – сглотнула Кэрол.
– Это значит, что их родители-торчки были заняты наркотой куда больше, чем своими детьми, – бормочет Джордж. – Мы иногда натыкаемся на таких. Часто эти бедолаги даже разговаривать не умеют. Единственное, что у них остаётся человеческого, так это человеческий облик… Да и то с натяжкой…
К концу его слов напряжение, росшее в Кэрол и заставлявшее изображение перед её глазами дрожать, достигло своего пика, и в тот момент (в момент разрушения паритета) в её голове словно что-то переключилось, а в глазах резко потемнело, и она, потеряв равновесие, навалилась на стену позади себя…
– С тобой всё в порядке?
Но она ничего не ответила. Её сильно затрясло.
– Эй, ты куда? – продолжает расспрашивать Джорджи.
А Кэрол, с трудом переставляя ноги, уже побрела по коридору.
– Правильно, выйди на воздух, – говорит ей вслед. – Всё будет в порядке! – Затем продолжает уже с остальными: – Зрелище-то и вправду не для слабонервных… Ну что, Опеку вызываем? Пусть забирают этих зверят…
Между тем, несмотря на совет Джорджи, Кэрол возвращается обратно в комнату и, не обращая внимания на оставшегося в ней оперативника, расстёгивает кобуру. Медленно, как зомби, она подходит в упор к стоящему на коленях смотрителю, а тот, хотя и не сразу, замечает, что к нему кто-то подошёл, и поднимает своё окровавленное лицо с мокрыми от слёз глазами. Не прекращая плакать и бормотать, он повторяет одно и тоже:
– …я видел… видел… Это ещё не конец… я видел… Да простят меня за это боги…
Но Кэрол, по-прежнему не выходя из странного транса, достаёт свой «Glock 17» и приставляет его к покрытому мелкими капельками пота морщинистому лбу бедняги. И в момент, когда в комнату заходит Эшли в сопровождении охраны, Кэрол спускает курок:
Паффф…
После выстрела раздаётся громкий визг, а затем и сорвавшийся голос Эшли:
– Господи, Кэрол… Когда же ты успокоишься, наконец?..
Дождь…
Струи воды шумящим водопадом проливаются с маркизы – массивного козырька из металла и стекла над выходом из старого здания ABA3. Шипя и брызгая во все стороны, нисходящие потоки разбиваются об асфальт и впадают в океаны луж, что рекой бегут по тротуару, унося с собой мелкий мусор, пенящиеся пузыри и пожелтевшую листву…
– Ну и погодка… – раздаётся хриплый, слабый голос выходящего из здания пожилого швейцара. – Да, Мистер Уризэн?
Он обращался к высокому мужчине с портфелем в руке, что стоял на границе навеса – у самой стены проливного дождя.
– Я же просил вас, Кинзи, – мужчина оборачивается на сутулого старика со сцепленными за спиной руками, который, шаркая, медленно приближался к нему. – Зовите меня просто Дэниэл…
– Только если вы так настаиваете… – пробормотал старик и тоже остановился у самого края маркизы, выдавив из себя, будто через силу: – Дэниэл…
