Пристально поглядев ему в глаза через отражение, Дэниэл отвечает:
– А почему я, по-вашему, не должен об этом думать? Кто знает, может, завтра или послезавтра меня уже не будет в живых?
– Да бросьте! – отмахивается рукой. – Вы же ещё молодой! Какие ваши годы?..
Он переводит глаза к дороге, а Дэниэл ещё некоторое время продолжает разглядывать его лысеющий затылок и плоский профиль, как у породистого немецкого боксёра. Таксист выглядел всего лет на десять старше него, но внутри он и вправду уже был стариком без жизненной силы и настоящих желаний…
– Подождите, – наконец-то опомнился Дэниэл и стал оглядываться по сторонам. – Почему мы так долго стоим?
Таксист будто выглянул из-за впереди стоящей машины с сияющими стоп-сигналами:
– Пробка, кажется, – его неуклюжий палец проскользил по экрану телефона, на котором был включен навигатор. – Да, точно. Ремонт дороги. Впереди всё красное.
«Твою мать…»
Дэниэл вскидывает рукав и смотрит на часы:
«Так я точно опоздаю…»
Он снова бросает взгляд на улицу:
– Ладно, – бормочет он. – Вам двадцатки хватит? – спрашивает, уже запуская руку во внутренний карман.
– Сейчас проверю, – палец дважды щёлкает по экрану телефона. – Да, мы тут всего на шесть баксов наездили, – отвечает таксист и оборачивается к пассажиру. Он искренне интересуется: – Вы уверены, что хотите пойти пешком? Только больше промокнете.
– Уверен. Мне осталось всего пару кварталов, – говорит и подкидывает двадцать долларов водиле в подстаканник. – Возьмите. Это за мокрые сидения…
Пуф… – в следующее мгновение Дэниэл захлопывает дверь и снова оказывается под ледяным дождем.
По утопающему в океане луж асфальту, в который почти полностью погрузились его ботинки, он оббегает такси и, проверив, нет ли машин, пересекает встречные полосы, после чего продолжает движение по тротуару спешным шагом.
Ливень, столбы канализационного пара и брызги из-под колёс пролетающих навстречу машин уже совсем не радовали Дэниэла. На его одежде не осталось ни одной сухой нитки, и даже картонная бумага на цветах стала разваливаться на куски. Улица сильно свечерела, и, несмотря на то, что фонарные столбы ещё не разожглись, фары большинства автомобилей горели уже очень ярко, отчего их свет, вместе с длинными сияющими отражениями на лужах, сильно беспокоили глаза.
Пробка по-прежнему не сдвигалась с места, и нередко воздух вздрагивал от пронзительных гудков клаксонов, которые теперь заменяли молниям гром. Народ нервничал и злился, и несмотря на жёлтую двойную сплошную, многие машины разворачивались и уезжали в обратном направлении по свободным полосам.
Проскакивая перекресток на мигающий зеленый, Дэниэл в очередной раз кидает взгляд на часы и прибавляет ещё шага, а вскоре после перехода он замечает вдалеке знакомый автомобиль: чёрный старенький корвет, припаркованный неподалёку от ресторана.
Поняв, что его ждут, Дэниэл подумывал уже полностью перейти на бег, но, как только он попробовал это сделать, вдруг ощутил вибрацию в кармане, а затем услышал и звук звонка:
Трыть-трыть… Трыть-трыть…
Он достаёт трубку прямо под дождь и тут же врастает в землю. Помедлив пару секунд, Дэниэл всё же отвечает и, скользнув по сенсорному экрану холодным, мокрым пальцем, подносит телефон к виску:
– Да, отец…
В ответ ему из динамика доносится:
«Сын…»
От этого тяжелого, хриплого голоса даже капли дождя, казалось, потеплели:
«Знаю, я не вовремя… но я позвонил тебе, чтобы сказать… – старик снова прервался на мгновение. – Я понимаю, тебе не просто, особенно сейчас, когда ты подобрался так близко… я чувствую это даже по твоему дыханию… Но помни, несмотря на то, что иногда это бывает сложно, ты должен удержать баланс… Тебе необходимо забыть обо всем и оставаться чистым до самого конца… Я позвонил тебе, чтобы сказать только это… и то, что я знаю – у тебя достаточно сил, чтобы справиться со всем…»
