— Что вы ей позволяете?
Он усмехнулся и немного расслабился, тихо ответил:
— Я ей не позволяю выйти замуж. Она злится.
— А ей срочно надо замуж?
Он молчал, Вера смотрела на его улыбку и как будто внутренне оттаивала, сама удивляясь тому, как только что говорила и чувствовала себя. Министр улыбнулся чуть шире, Вере стало чуть теплее, она чувствовала себя гаргульей из мультика, каменной тогда, когда нужно, и живой тогда, когда можно. Министр пожал плечами, выглянул из-за колонны, и взял Веру под руку, уводя в коридор, потом вверх по лестнице, и опять по коридорам, на тот балкон над игральным залом, с которого они в прошлый раз рассматривали цыньянцев. Указал глазами на один из столов, за которым играл граф де’Бонней и тот парень, с которым Вильмис ругалась, когда Вера с Дженис проходили мимо, тихо сказал:
— Хочу это видеть.
Вера кивнула, посмотрела на розовый в золоте ноготь, золотую нить, розовый кварц и белый нефрит, повторила вопрос:
— Так что там с принцессой и её женихом? У них обстоятельства, что ли?
— Нет, у них не такие отношения, — с усмешкой качнул головой министр, посмотрел вниз на карточные столы. — Просто ей лет уже много, хочется свадьбу и статус, взрослую жизнь. Она думает, что замужем её ждут сплошные райские наслаждения, и что наследник де’Бонней её любит. Он её в этом третий год убеждает, она почти поверила.
Вера фыркнула:
— Вот сейчас и обломится.
— Почему вы так уверены? — министр бросил на неё короткий обожающий взгляд, в котором читалось, что ответ он знает, но её версию услышать тоже хочет. Вера показала ему ноготь:
— Она сейчас пойдёт жаловаться ему на сломанный ноготь, а он её пошлёт — мужчинам плевать на женские ногти. А для женщин это важно, но он её не любит, и поэтому «важно для неё» не равно «важно для него».
— Почему вы уверены, что он её не любит?
— Он пялился на меня, как на кусок мяса. Когда мужчина любит женщину, его не интересуют другие женщины.
— Распространённое заблуждение, — осторожно сказал министр, Вера фыркнула:
— Вы просто никогда не любили по-настоящему.
— Тоже распространённое заблуждение.
Он смотрел вниз, она тоже смотрела вниз, но после этих слов повернулась к министру, подождала, но он продолжал делать вид, что страшно увлечён игрой за столом внизу. Она подошла ближе, сунула розовый ноготь ему в нагрудный карман, прямо внутрь платка цвета её платья, и тихо сказала:
— Не впадайте в самообман, это тупиковый путь. И тупик на этом пути настанет очень скоро.
Он поймал её руку с ногтем, задержал у груди.
— Тогда почему вы это сделали?
Она попыталась забрать руку, но он держал крепко и она перестала, просто смотрела на свою белую перчатку в его руке, на фоне серой ткани и красного платка.
— Потому что... я тоже от вас не отказываюсь. Я не понимаю причин той слабости, безотказности и тотального всепрощения, которое на вас нападает перед родственницами, но если вы не можете с ними справиться — зовите, я смогу. Что бы там ни произошло в вашей или моей жизни, можете на меня рассчитывать, я с огромным удовольствием навешаю любой овце, на которую вы укажете пальцем, и мне не нужен официальный повод, я сама этот повод легко создам, вы не будете иметь к этому отношения, и сможете всем говорить, что я просто странная Призванная, в моём мире странная мораль, и вы понятия не имеете, что у меня в голове, это удобно.
