Её губы приоткрылись в легкой улыбке, но в этом не было и намека на насмешку.
– Что, если это чувство, что кто-то следит за тобой, – не просто паранойя? – произнесла она, в её голосе проскользнула нотка интриги. – Что, если это может стать основой для твоего следующего романа?
Я была застигнута врасплох. Это было непозволительно. Мой внутренний мир, моя реальность, не могли стать сюжетной линией. Но в ту же секунду в голове возникла идея – о том, как страх может быть не просто чувством, а чем-то более осязаемым.
– Может быть, – произнесла я, но мой голос дрогнул. – Но я не знаю как разделить эти два мира.
И тогда она сказала то, что заставило всё внутри закрутиться:
– Может, стоит позволить страху проявиться? Напиши об этом. Позволь своему персонажу встретиться с тем, что её пугает. Возможно, в этом процессе ты сможешь понять и себя.
Её слова, словно тяжелый камень, рухнули в пространство между нами. Но это было не просто пространство. Не просто слова. В этот момент комната вдруг будто отозвалась на её голос. Я не сразу поняла. Но в следующую секунду я почувствовала, как в уголке за моей спиной шевельнулось что-то невидимое. Еле заметный шорох прорвался в эту искусственную тишину, как будто сама атмосфера сжалась и тут же развернулась снова.
Я резко обернулась. Там ничего не было. Конечно, ничего. Моя логика пыталась навязать хаосу свою ясность. И всё же я была уверена – что-то изменилось. Пространство словно дышало, обретая жизнь. Я замерла, отчаянно стараясь скрыть нервный трепет, но Аманда, судя по её взгляду, это заметила.
– Ты услышала что-то? – спросила она без намёка на удивление, скорее с профессиональным интересом.
– Нет, – резко ответила я, как человек, пытающийся доказать что-то не только собеседнику, но и самому себе. – Ничего.
Она кивнула, позволяя мне погрузиться в это болезненное напряжение. Но её взгляд в этот момент был настолько недвижимым, что мне показалось, будто она знала, что я соврала. Либо она о чем-то догадывалась, либо…
Я чувствовала, как воздух в комнате разрезает тончайшую нить между здравым смыслом и чем-то, что я никогда не хотела признавать.
И вдруг мысль, порождённая мгновением: что, если это не она изучает меня, а я изучаю её – и этот шорох, эту давящую атмосферу, эту тишину, готовую стать воплощением моего самого глубокого страха?
Я прикусила губу, не в силах сдержать растущее волнение. Мысли начали кружить, раскручивая нити истории, которая могла бы воссоздать мою жизнь, перенеся её в безопасное пространство.
– Может, это действительно сработает, – прошептала я, осознавая, что я на пороге чего-то большего.
– А что с твоими кошмарами? – спросила она, её голос был спокойным и убаюкивающим.
– Они прекратились, – соврала я. – Не совсем. Но уже реже.
– Расскажи, что тебе снится, – повторила она, на этот раз мягче, чуть подталкивая меня на откровение.
Я хотела сказать что-то, что удовлетворит ее – банальность, далекая от правды, небрежно подкинутая, как поблекшая строка на черновике. Но слова застряли в горле. Вместо этого я машинально отвернулась, рассматривая детали комнаты: мягкий свет лампы, строгое убранство, гладкая коричневая кожа дивана, на котором я сидела. В каждом предмете читалась продуманность, расчет. Но это почему-то раздражало. Остро. До зуда под кожей.
Вдох. Выдох.
– Это всегда одно и то же место, – наконец сказала я и почувствовала, как слова, произнесенные вслух, делают происходящее реальным. – Заброшенный дом. Большой. Высокие потолки, обвалившаяся лестница, стены, покрытые черной плесенью. Там… там всегда пусто. Почти. – Мой голос дрогнул, и я отвела взгляд, чтобы не встретиться с её настойчивым, словно гипнотическим взглядом. – Или я так думаю.
