Закрыв глаза, я снова ощутила всю ясность этого сна. Грязный туалет с покосившимися металлическими дверями. Там всегда пахло плесенью и мочой – слишком острый запах, который казался реальнее всего. Этот запах преследовал меня даже наяву. Я стояла, сжимающая в себе хрупкую надежду на спасение, пока удары не обрушивались на меня один за другим.
– Что было дальше в твоём сне? – снова спросила Аманда своим тёплым, почти материнским голосом. Она умела заглушить страх в своих пациентах, хотя я знала, что этот голос точно так же может вскрыть самые глубоко запертые двери.
Я не сразу ответила, ощущая, как тошнота постепенно поднимается из желудка к горлу. Моё сердце забилось чаще, и комната вокруг вновь стала туалетом. Контур отвратительной ржавчины на унитазах перед моими глазами становился чётче, а я… Я ненавидела себя за это.
– Ко мне никто не шёл на помощь, – прошептала я, едва слышным голосом, который дрожал, как стекло на грани разбиться. Слёзы вырвались словно водопад, сломав последнюю плотину. Я не могла их остановить.
Слёзы были тёплыми, текли по моим щекам, срывались с подбородка, как сломанные строки в незаконченном романе. Каждый вдох боли приносил воспоминания о том дне… Тени подростков, их насмешки, удары, которые казались ужасно реальными. Грубая паника в груди. Пустота.
Я чувствовала, как они оживают в этой комнате. Как они заполняют это проклятое место, как оживает страх. Но на этот раз я не отворачивалась. Я позволяла себе чувствовать. Эти слёзы вытирали всё, на что я не решалась смотреть годами. Глыбы воспоминаний рушились, пыль впивалась в лёгкие.
– Лишь Джеймс, – продолжала я, прижимая руки к груди, словно искала защиту. – Он вытащил меня оттуда.
В воспоминаниях о Джеймсе было что-то одновременно успокаивающее и мучительное. Я помнила его лицо – тёмные волосы и карие глаза, полные понимания. Он был единственным, кто не только слышал меня, но и чувствовал, как мне больно. Я даже не знала, как это возможно, но его присутствие в моих кошмарах было сильнее любого кошмара.
– И как ты себя чувствовала, когда он пришёл? – тихо проговорила она.
Я прикусила губу, пытаясь собрать в слова то, что сложно выразить. Как описать эту смесь? Безопасность, словно я нашла убежище в замке с высокими стенами, и вместе с тем тот липкий холод страха, который шелестел под кожей, предупреждая, что замковые ворота могут рухнуть в любой момент.
– Безопасно, – ответила я, и в этом слове содержалась вся моя уязвимость. Безопасно и страшно одновременно. Я никогда не хотела зависеть от кого-то, но он стал единственным светом в моём тёмном мире.
– Твои обидчики получили по заслугам? – спросила она, с виду невинно, но её тон был наполнен странным оттенком. Не просто любопытством. Что-то там перекатывалось, скрипело. Не жалость. Совсем нет. Скорее… ожидание? Она и правда этого ждала – удовлетворения в моих словах.
Я отвела взгляд, уставившись на золотистый подсвечник в дальнем углу кабинета. Его свеча давно потухла, но таилась в себе остаточное тепло, как будто только недавно завершился какой-то ритуал.
– Джеймс их нашел и отомстил, – произнесла я, открывая глаза. В этот миг мне показалось, что стены кабинета наклонились ко мне, как будто они сами искали ответ, в котором было что-то зловещее.
Я вспомнила, как он обнял меня в тот день, когда все это закончилось. Я была в ужасе, но его уверенность вселила в меня надежду. А теперь, сидя здесь, я чувствовала, как что-то изменилось. Как будто в зале суда, где он стал моим защитником, теперь не было обидчиков, но их тени продолжали бродить в моем сознании.
