– Джеймса наказали за это? – спросила Аманда, в её голосе слышалась осторожность, словно она не хотела подталкивать меня к чему-то страшному.
– Его посадили в карцер на неделю, – ответила я, чувствуя, как на языке становится горько.
В этот момент я поняла, что для Джеймса последствия были тяжелее, чем для меня. Я испытывала смешанные чувства: гордость за него, за то, что он сделал, и в то же время ужас от того, что он был готов нарушить все правила ради меня.
Аманда смотрела на меня с заботой, её глаза полны эмпатии, но я знала, что её вопросы могут открыть дверь в область, куда мне не хотелось бы возвращаться.
– За что тебя били? – спросила она, её голос как будто звенел в тишине. Я на мгновение замешкалась, пытаясь собрать разбросанные по памяти осколки.
– Я… я не знаю, – призналась я, чувствуя, как холодные волны страха пронизывают меня. – Они называли меня недоношенной.
– Недоношенной? – переспросила она, как будто это слово обладало магической силой, способной вызвать в жизни что-то ужасное.
– Позже я поняла, что это значит, – продолжила я, собравшись с силами. – Что мне не додали любви, воспитания, и что я осталась с неполной комплектацией. Ущербной.
Слова, которые произносила я, словно надрезали мою душу, оставляя её в ещё большем смятении. Я была тем самым недоношенным ребёнком, которого все считали потерянным, никому не нужным. Эта мысль была такой пугающей, что я почувствовала, как мир вокруг меня начинает разваливаться.
Взгляд Аманды был полон сострадания, но в нём также сквозила тревога, как будто она пыталась уловить ту нить, которая связывала меня с Джеймсом и нашим общим детством в детском доме. Я знала, что мои воспоминания – это не просто истории, а потайные двери, за которыми скрываются страхи и травмы.
– Знаете, – тихо произнесла я, – иногда я думаю, что он жертвовал собой, чтобы защитить меня. Но в то же время я не могу избавиться от чувства, что его защита была иллюзией. Что он сам не был защищён.
Я ощутила, как холод пробежал по спине, когда подумала о том, что Джеймс теперь был в тюрьме своих собственных демонов. Защищая меня, он заключил себя в клетку, из которой не знал, как выбраться.
– Мы все имеем право на любовь и защиту, – тихо сказала Аманда. – Но порой, чтобы это понять, нужно пройти через темные коридоры нашего прошлого.
Я знала, что она права, но сейчас эти коридоры казались бесконечными. Внутри меня разгоралась буря и я чувствовала, как страх начинает сжимать меня в объятиях, как холодные пальцы, тянущиеся из недр детского дома, откуда я не могла сбежать.
– Аника, – произнесла она мягко, – ты выглядишь очень уставшей. Тебе нужно отдохнуть.
Я отстранилась, глядя в пол, словно он мог дать мне ответ. Психотерапевт могла сказать всё что угодно, но ничто не могло изменить мою реальность. Я бы могла попытаться объяснить ей что ночами меня терзали сны, где я страдала, запертая в тюрьме собственного разума, но вместо этого я просто встала.
– Да, спасибо за сеанс, – произнесла я, едва сдерживая дрожь в голосе. Боясь, что если останусь здесь дольше, я начну разрушаться на глазах у самой себя.
Я вышла из кабинета, ощущая, как холод пробегает по спине. Этот холод был не только от воспоминаний о детском доме, но и от того, что я теперь была в тюрьме – тюрьме, которую я сама построила из своих страхов и вины. И теперь, когда я возвращалась к своей жизни, пыталась писать, создавать миры, полные приключений и загадок, я чувствовала, как бездна прошлого снова и снова тянет меня вниз.
