С такого расстояния Иванов видел, что сужающееся к острому подбородку лицо гречанки ассиметрично. Смещенный нос, опущенный край рта и глаза разного размера. И все же назвать ее страшненькой не поворачивался язык. Наоборот, внешность женщины приковывала взгляд. Подумав, что таращится слишком откровенно, Иванов опустил взгляд и заметил бирку с ценником, болтающуюся на сандалии Фои. Пять евро девяносто евроцентов.
– Я… из Польши. До этого – из России.
– Я знать русский немного.
– Откуда?
– Глотаю… – Зрачки Фои двигались, будто она вылавливала из воздуха слова. – Полиглот.
– Здорово. Вы здесь живете? Я имею в виду, на Крите?
– Последнее время да. Там. – Фоя мотнула головой.
– Где? – Иванов посмотрел на отель. Здание обрастало сумраком, как мхом. В кустах вскрикнула птичка.
– Побудьте со мной, – вместо ответа сказала Фоя. У нее был хрипловатый, грудной голос. Длинные пальцы перебирали складки подола. Фоя не рассчитала, купив сарафан на пару размеров больше, чем было нужно.
– Эм… ладно. – Иванов разучился болтать с противоположным полом. – Чем вы занимаетесь?
– Путешествовать. Плавать. Рассказывать.
– Рассказывать?
– Рассказать мне что-то. – Фоя смотрела на Иванова широко открытыми глазами разной величины. Он задался вопросом, не приняла ли она чего. Тощая барышня на территории заброшенного пляжа, в сандалиях с биркой. Иванов заерзал на шезлонге.
– Я? Я должен что-то рассказать?
Фоя кивнула.
– Страшно.
– Простите…
– Рассказать мне страшную историю. А я – вам.
Предложение сбило с толку. Иванов посмотрел на водонепроницаемые часы. В это время, по плану, он должен был быть основательно мертв.
– Я не знаю страшных историй.
– Так не бывает. С вами не случаться ничего страшного?
Иванов невесело хмыкнул.
– Как вам сказать.
– Нет, – точно прочитав его мысли, тряхнула головой Фоя. – Страшно-таинственно. До мурашек.
– Извините. – Он собирался встать. – Я не смогу. Буду кашлять.
– Не будете.
Что-то в ее тоне вынудило его остаться на шезлонге. Иванов внимательно посмотрел на Фою. И вдруг понял, что не хочет уходить. Не хочет торопить смерть.
Я бы попробовал завтра…
Иванов вынул из пачки сигарету.
– Не надо курить, – произнесла Фоя.
Он помешкал и выронил «раковую палочку». Ее слизала волна, заполняющая пеной вмятины в песке.
– Хорошо, – проговорил Иванов.
И он рассказал о побережье. Другом побережье, в Италии. Как с бывшей женой гулял по кромке моря и забрел на пустынный пляж, который вызвал в нем такое неконтролируемое беспокойство, что холодный пот выступил по всему телу. Ничем не обоснованная тревога – может быть, ее источником были угрюмые напластования остывшей лавы, которые сменили песок. Дыры под ногами, напоминающие рты, разверзшиеся в немом вопле. Ничего не замечающая Ира шла вперед, а Иванов плелся за ней, робко предлагая вернуться. «Там тупик», – сказал он. «Там лестница», – возразила Ира, горным козликом спрыгивая с гребня. Сухие водоросли засасывали ступни, как зыбучий песок. Пляж сузился до тропки, пролегающей в тени карьера. За высоким забором отдыхали бульдозеры. «Плохое место», – пульсировало в голове Иванова, но он боялся показаться трусом. Ира – завела она тогда любовника или еще нет? – радостно взвизгнула. Нашла-таки лестницу. Высеченные в скале ступени вели к приотворенной калитке. Аккуратно подстриженный газон окружал стоящий наособицу, вдали от вилл, небольшой коттедж с бассейном на заднем дворе.
