Девушка громко хохотнула и посмотрела на парня так, будто он сморозил самую глупую вещь на свете.
– Не хожу я ни на какие вечеринки.
– А это еще почему?
– Потому что они не для таких, как я, вот и все. О каком веселье может идти речь, когда я вынуждена вести половину хозяйства, работать и учиться одновременно?
– Расскажи мне лучше о своем опыте с алкоголем. Мне бы хотелось узнать о тебе побольше.
Губы Мелинды тронула слабая улыбка.
– Боюсь, твои ожидания не оправдаются, – ровным голосом ответила она, вспоминая единичные школьные вечеринки, где каждый раз жутко перебирала с выпивкой.
Воспоминания с тусовок были очень расплывчатыми, сумбурными и совершенно идиотскими. К сожалению, она никогда не принадлежала к «золотой молодежи», поэтому все вечеринки превращались для нее в ужасно тухлые и неинтересные мероприятия. Понимая, что Аллану такие истории вряд ли придутся по душе, Мелинда добавила:
– Рассказывать-то и нечего. Моя жизнь охренительно скучная.
– Не верю ни одному твоему слову, Мелинда Джонс, – запротестовал Аллан, медленно отпив из стакана. – Такая интересная девушка как ты, просто не может не попадать в забавные ситуации.
– Однако это так. На моем счету нет занимательных историй, за исключением только тех, о которых я узнала из фильмов и книг.
Последнее высказывание Мелинды очень даже заинтересовало Аллана. Он неосмысленно взмахнул рукой, будто только что Мелинда помогла вспомнить ему что-то очень важное.
– Кстати, раз уж ты намекнула, что свободное время коротаешь за книгами и фильмами, расскажи, какие жанры тебе нравятся?
– Ужасы, – не раздумывая, ответила девушка. – До того люблю этот жанр, что даже собственные сценарии пишу в этом направлении.
Парень потянулся обратно к стакану и, поднеся его к губам, сделал маленький глоток.
– Весьма необычно.
– Да я бы не сказала.
– То есть?
– Когда человек пытается смириться с отвратительнейшим фактом, что, скорее всего, вся его жизнь пройдет по нежеланному и, увы, предначертанному сценарию, он начинает упиваться страданием других. Наблюдая за страхом нереальных людей на страницах или по ту сторону экрана, я высвобождаю собственные переживания. Горести и печали других оказывают на мои собственные раны исцеляющее воздействие подобное бальзаму.
– Теперь я точно знаю, какими фильмами мне нужно будет запастись на ближайшие дни. И раз уж ты заговорила о своем творчестве… Признаться, я заинтригован, потому что никогда не слышал от девушек ничего подобного.
– И?
Аллан неопределенно взмахнул рукой и закусил губу.
– Ну, я буду рад, если ты поделишься со мной своим замыслом. Готов поспорить, это нечто впечатляющее.
– Ага, раскрыть перед тобой все карты, чтобы ты украл мою сюжетную задумку и потенциальную славу.
Не выдержав, Аллан расхохотался.
– О, да, – пытаясь подавить смех, пробормотал парень, – сплю и вижу, как ворую идею для твоего сценария и бегаю по всем киностудиям Америки, умоляя экранизировать мой шедевр.
– Окей, – с улыбкой отозвалась Мелинда, заражаясь позитивом своего собеседника, – я расскажу тебе, но только не сегодня, ладно? Сценарий еще не закончен. Мне нужно дописать концовку и внести кое-какие правки.
– Как скажешь.
Мелинда просияла. Девушке было приятно, что ее проектом интересуются, и не кто-то, а такой симпатичный парень! Аллан пододвинул к ней по-прежнему нетронутый стакан виски. В янтарной жидкости отражался яркий блеск люминесцентных ламп, наводя Мелинду на жуткую мысль, от которой внутренности будто завязались в тугой узел. Насыщенный золотистый оттенок напомнил девушке о тоскливом северном солнце в их городке, свет которого превратился для нее в символ неизбежной обреченности и страха. Самого парализующего страха на свете – прожить жизнь на задворках огромного, полного возможностей мира и никогда не познать вкуса истинного счастья и свободы. Когда в голову девушке закрадывались подобные мысли, она, не имея под рукой щедрых на душевные разговоры людей, спешила как можно скорее раствориться в творчестве или утонуть в сюжете какого-нибудь фильма. Но сейчас прямо напротив нее сидел Аллан, и по его лицу было видно, что он готов выслушать Мелинду.
