«Кровью, сердцем и умом…». Сергей Есенин: поэт и женщины - страница 50

Об особом внимании Есенина к пушкинской традиции в 20-е гг. свидетельствуют стихотворение «Пушкину», анкета журнала «Книга о книгах» (ответы Есенина к Пушкинскому юбилею), а также комментарий к «Черному человеку».

Одна из корреспонденток поэта, Л. Бутович, писала ему 22 августа 1924 года, прочитав в «Красной нови» (1924, №4) стихотворение «На родине»: «Да, у меня было такое чувство, будто я читаю неизданную главу „Евгения Онегина“, – пушкинская насыщенность образов и его легкость простых рифм у Вас, и что-то еще, такое милое, то, что находит отклик в душе… Мне кажется, что, как он, Вы владеете тайной простых, нужных слов и создаете из них подлинно прекрасное… Вы могли бы дать то же, что дал автор „Евгения Онегина“ – неповторимую поэму современности, не сравнимую ни с чем». Позже поэт сам отметил в автобиографии «О себе» (октябрь 1925): «В смысле формального развития теперь меня тянет все больше к Пушкину».

«Анна Снегина» имеет и другие, близкие по времени объекты скрытой полемики – женскую поэзию времен Первой мировой войны и прозу 10-х годов, проникнутую народническими настроениями. И снова возвращаемся к имени писательницы Ольги Сно, путевой очерк которой под названием «На хуторе», опубликованный в петроградской газете «Биржевые ведомости» (1917, 30.07), является одним из подобных конкретных источников сюжета и персонажей поэмы Сергея Есенина «Анна Снегина». Но скрытая полемика между «женской прозой 10-х годов» и произведением Есенина заключена в противопоставлении атмосферы «невыразимого спокойствия» (очерк Ольги Снегиной) и неспокойной атмосферы революционной деревни (поэма Есенина).

Образ девушки в белой накидке в «Анне Снегиной», напоминающий юную Анну Сардановскую, и образ помещицы Снегиной, который символизирует печальную тайну, страсть женщины, которыми обладала Лидия Кашина, и образ изгнанницы-эмигрантки, вспоминающей о родине, за которым угадывается история Ольги Сно, – не совпадают и живут как бы отдельной жизнью.

Была у Сергея Есенина ещё одна знакомая – Анна Лаппа-Старженецкая. Она до конца своих дней была уверена, что имя Анна Есенин дал героине в честь её, своей батумской приятельницы. Во время работы над поэмой «Анна Снегина» Есенин много беседовал с Анной Старженецкой (урождённой Чачуа), которая рассказывала ему историю своей жизни. Когда Анна Алексеевна прочитала поэму, она обнаружила в биографии героини эпизоды своей жизни.

Была ещё и пятая женщина, обращаясь к которой, Есенин сказал: «Вы всё-таки похожи на неё…». На кого? У исследователей творчества Есенина есть на этот счёт свой ответ: «На Анну Снегину…». Речь идёт о Наталье Крандиевской. Её имя логичнее было бы включить в часть «Сергей Есенин и женщины с Именами», но мы нарушим эту логику, чтобы закончить разговор о прототипах Анны Снегиной…

Наталья Крандиевская

Наталья Крандиевская (1888 – 1963) родилась в Москве. Отец поэтессы Василий Афанасьевич Крандиевский (1861 – 928) был земским деятелем, позднее издателем «Бюллетеней литературы и жизни», публицистом, библиофилом, знал литературную Москву от Льва Толстого до Глеба Успенского и Гаршина.

С конца 1890-х Крандиевские живут в Гранатовом переулке, в доме их близкого родственника «миллионщика» Сергея Аполлоновича Скирмунта. Литературный быт был частью жизни этого семейства, частыми гостями которого были Короленко, Максим Горький.