– Мы в конкурсном классе, – снова заговорил Фрулани, – а значит, каждый является возможным конкурентом своего соседа. К концу года места станут дороже, и учащимся они достанутся далеко не в подарок.
– Понимаю. Но за пределами нормального соперничества существовал ли кто-нибудь, кто ненавидел Себастьяна?
– У него было много притягательных качеств, и многие ему завидовали. Вот один или двое юношей его действительно не любили.
– Это эвфемизм?
– Скорее да. Всегда бывают затруднения. Ничего серьезного, но молодежь все свое время проводит вместе, и кому-то случается кого-то невзлюбить…
– Не могли бы вы дать мне список класса, отметив тех, кто мог бы сообщить мне что-нибудь о Себастьяне?
– Да, разумеется.
– Нет ли у вас еще каких-нибудь сведений, которые могли бы мне помочь?
– Не думаю. Но должен сказать вам, что я все еще пребываю в состоянии шока. Впрочем, если мне что-нибудь придет в голову…
Жюстина согласно кивнула. Она уже собиралась прекратить разговор, когда последний вопрос сам собой выскочил у нее изо рта.
– Это, конечно, не имеет отношения к делу, но что означает фраза, вырезанная на входе, под солнечными часами?
– Nimium ne crede colori?
– Да.
– Это латинское изречение, цитата из Вергилия. В общем и целом оно означает: «Не доверяйте внешнему виду».
6
Жюстина вышла из 208-й аудитории именно в то мгновение, когда оглушительно, будто пожарная сирена, зазвенел звонок, означавший конец десятичасовой перемены. Тотчас же лейтенант оказалась едва не сбита с ног толпой, которая, будто приливная волна, в полнейшей сумятице хлынула в галереи. Сперва Жюстина попробовала двигаться против течения, сжатая этой толпой молодежи, затем решила отступить и направиться к ближайшей лестнице, ведущей на нижний этаж. В течение нескольких секунд она разминулась с сотней человек и в итоге задумалась о том, что, даже если некоторым из этих парней и девушек уже по 19 или 20 лет, они все равно остаются детьми, еще ничего не понимающими в жизни.
Лейтенант Неродо проникла в преподавательскую и взглядом поискала Марка Монтейро, своего напарника. Но там была толпа, и она не смогла сразу его увидеть. Массена был большим лицеем, количество преподавателей – соответственным, поэтому никто особенно не обращал на нее внимания. Если бы присутствующие знали, что она из полиции, то наверняка оказали бы ей гораздо больше внимания, чем хотелось. В этом можно было не сомневаться: все долетавшие до лейтенанта Неродо обрывки разговоров и сбивчивые слова были только о недавней трагедии. Наконец Жюстина заметила Марка; он стоял спиною к ней возле кофемашины, перед которой уже выстроилась очередь.
– О, привет, хочешь кофе? – спросил он, поднимая свой пластиковый стаканчик, как будто собираясь произнести тост.
– Нет, я только что выпила порцию.
– Они все только об этом и говорят, – заметил Марк, будто прочитав мысли Жюстины.
– Знаю. Это внесло немного разнообразия в их будни.
– Не будь такой язвительной.
– Ну и на каком ты свете?
– Я расспросил целую кучу учеников из его класса. Ничего особенного это не дало – и уверен, что и не даст.
– Почему?
– Потому что все считают, что Себастьян Кордеро был потрясающим, и никто не понимает, как такое вообще могло произойти.
В свое время Жюстина была потрясена, увидев на множестве примеров, как самые отпетые мерзавцы после смерти вдруг превращались в достойнейших людей. Но в конце концов языки все равно развязываются.
