– Авочка, такая уж у меня душа. У нашего сына на это счет даже есть стихи. Прочти.
Алеша продекламировал:
Когда стакан воды неполон,
Оценка разная из разных уст:
Кто говорит – наполовину полон,
Кто говорит – наполовину пуст.
Хотите, воду в нем измерьте —
Оценки обе хороши;
А разность отношения, поверьте,
Всегда идет от полноты души.
– Вот именно, – заключил Семен, – это у меня от полноты души.
Августа продолжала свое:
– Помни, по утрам принимай таблетку аспирина и другую – от давления. Носи в кармане валидол и нитроглицерин, и принимай сразу, если почувствуешь тяжесть или боль в груди: сначала валидол, а если не поможет – бери под язык зернышко нитроглицерина. Как приедешь в Кокчетав, сразу найди себе хорошего терапевта.
Мария, медсестра, тоже вставила:
– Сеня, дело в том, что тебе надо следить за давлением. Пусть тебе почаще измеряют давление, это очень важно.
– Авочка дорогая моя, конечно я буду делать все, как ты велишь. И тебе, Машенька, спасибо, давление буду мерить. Вот именно. Не волнуйтесь.
С Павлом они обнялись, посмотрели друг другу в глаза.
Павел сказал:
– А помнишь, Сенька, как мы с тобой прощались в Рыбинске в 1918 году?
– Помню. А встретились ведь только через десять лет. Вот именно.
При Семене Августа еще сдерживалась, только в лучистых глазах и в голосе были слезы. Но когда он ушел к самолету, она не выдержала и разрыдалась:
– Боже, как тяжело!.. Мы часто расставались, когда он уезжал по рабочим делам, но никогда я так за него не беспокоилась.
Павлу с Марией было непривычно видеть рыдающую Августу, всегда такую спокойную и решительную. Алеша обнимал мать, она вздрагивала от рыданий у него на плече.
* * *
В Челябинск Семен летел на самолете новой марки «Ту-104» – первом советском пассажирском реактивном самолете. Авиаконструктор Туполев переделал его из военного бомбардировщика, сконструированного им же. «Ту-104» летел намного быстрей обычного, и было непривычно и странно, что вместо жужжания пропеллеров за бортом гудели реактивные двигатели.
В Челябинск за Семеном прислали из Кокчетава небольшой двухмоторный самолет обкома партии «Як-12». Семен попросил молодого розовощекого пилота:
– Можем мы пролететь так, чтобы я сверху посмотрел на Магнитогорск? Понимаете, в тридцатые годы я строил его. Вы, наверное, тогда еще не родились.
Пилот улыбнулся:
– Это точно, не родился. Я изменю трассу полета, но нужно разрешение начальства.
Они летели низко, Магнитогорск был окутан густым дымом от доменных печей. Семен с жадностью вглядывался в квадраты жилых кварталов и в высокие домны, вспоминал каждую из них, вспоминал, как их проектировал его друг и учитель гениальный Соломон Виленский. Перед ним разворачивались картины индустриализации и рабского труда. Уже в 1930 году Сталин приказал послать на тяжелую стройку политических заключенных: кулаков, троцкистов, священников, интеллигентов, бывших меньшевиков. Много народа полегло там.
От воспоминаний Семен почувствовал тяжесть в груди и, как советовала Августа, положил под язык таблетку нитроглицерина. Через минуту полегчало.
Они перелетели Урал, приземлились на заправку, опять взлетели, и через полтора часа пилот сказал:
– Летим над Кокчетавской областью
Семен смотрел из окна на сплошные серо-желтые степи, которые ему предстояло поднимать и оживлять. Все выглядело голо и тоскливо, засеянных полей было мало, деревни попадались редко. Глядя на эту картину, он даже пожалел себя, подумал: «Эх ты, Сеня-Семен, куда же это тебя занесло на старости лет? Вот именно». У него не было никакого энтузиазма начинать новую незнакомую работу в шестьдесят лет. Новоселы были собраны со всей страны, они еще не сработались, у многих не хватало достаточного опыта в новой работе. Все это надо налаживать. А он знал, что обком партии станет указывать ему и контролировать его работу, этого не избежать. Поэтому в душе Семен не верил в успех начинания. Если бы не было подчиненности партийным органом, а так…
