– Ну все детки, покушали. Идите уже, погуляйте может. Я, старая, уж тут отдохну пока. Притомилась, – сказала она наконец.
Яшка с благодарностью взглянул на бабулю. Встал из-за стола и, видно, что-то решив, позвал Злыдню за собой. Они вышли во двор и Яшка пошел к стоящей рядышком дощатой сараюшке. Злыдня с любопытством последовала за ним. Яшка открыл подвешенную на ременных петлях дверь и жестом руки пригласил Злыдню войти. Она вошла и в некотором недоумении остановилась.
На невысоком верстачке стояло нечто похожее на скамейку со спинкой и боковинами, но без ножек. Спинка была уже частично покрыта резьбой с листиками, веточками и цветочками. Почувствовав за плечом присутствие Яшки, Злыдня повернула голову, вопросительно взглянув ему в глаза.
Яшка, вдруг опять растеряв свою хозяйственную собранность, несколько сбивчиво начал:
– Вот. Это качель. Можно на твоем дереве на ветку повесить на веревках. Ну и… Качаться в общем. Для тебя сделал. Ну, почти сделал.
И тут Злыдню окончательно накрыло. Три дня. Не забыл. Бабушку лечил. А тут еще и это. Нашел ведь время среди кучи других дел. А она там чего только не надумала. И обиделась, и казней для него насочиняла. О-ей! Она чуяла, как внутри нее что-то словно рвется, распадается, разметывается. И собирается в новое, светлое и теплое, лучащееся радостью и чем-то сладким, заставляющим замирать дыхание. Она будто на мгновение пропала во вспышке этих чувств и вновь возникла уже другой. Новые греющие понимания. Такой огромный мир! И в нем есть, кто думает о тебе, помнит. Любит?
Злыдня с на миг остановившимся дыханием бросила пытливый взгляд на Яшку. Яшка не отводил от нее горящих внутренним светом глаз. Казалось, во всем мире остались лишь только эти глаза. Все вокруг замерло, растворилось в звенящей тишине, мгновения вдруг явили себя годами. Юным трепетным листочком по весне родилось понимание. Злыдня моргнула. Время вернуло свой бег.
– Ой… Ты поменялась, – сказал вдруг Яшка.
Злыдня, медленно поднеся руки к лицу, стала ощупывать его, руки разглядывать, чувствуя, что и во рту, с ее острыми зубками приключились некоторые изменения. Принялась вертеться в поисках во что посмотреться.
– Ой, – в который раз за сегодня повторился Яшка, – Твой хвост. Он это, пропал вроде…
Злыдня ахнула, схватила себя за место, где собственно хвосту положено было находиться, и даже начала подол вверх тянуть, чтобы глазами удостовериться. Яшка чего-то взор потупил и покраснел. Злыдню это остановило. Она успокоилась, поправила платье. Еще раз на Яшку взглянула:
– Э-э, плохо так, да?
Яшка, не поднимая головы, несколько раз ею мотнул. Сказал наконец:
– Нет, не плохо. Мне очень нравится, – тут же в легком испуге вскинулся, – Ты не подумай! Мне и до этого очень нравилось и сейчас. Ты вся мне нравишься.
И улыбнулся. За руку теперь уж взял. В дом пошли. Бабушка увидела их, разулыбалась, прям помолодела.
– Показал, внучек, да? – у Яшки спросила и к Злыдне уже обращаясь, – Ты уж, внученька прости, не знаю как теперь тебя Злыднюшкой называть. Ладушкой, разве что.
«Ладушка. Хорошее имя для того, что внутри сейчас», – подумала Злыдня, и подумав, ощутила – да, и впрямь хорошее.
Тут Яшка, о чем-то задумавшись, спросил:
– А если вдруг что? Вон как ты, и по деревьям, и с волками…
Новоявленная Ладушка вслушалась в себя. Услышала. Улыбнулась Яшке:
– Если вдруг что, она рядом. И ты теперь тоже.
