Развернулись кочевники, дали отпор врагу, многих потеряли, но выстояли. Разбили Сарианисский гарнизон, отшвырнули его к обрывистому берегу Риифора, столкнули в быстрые речные воды, снова повернули к Хотору. Но Хоторские рыцари воспользовались возникшим замешательством, успели уже закрепиться за недостроенными стенами своей крепости и встретили кочевников градом арбалетных стрел. Тогда Оке повёл Степь на приступ. И взяли бы крепость, сомнений нет! Ведь не так-то уж и много оставалось там врагов, а степные стрелы летели гораздо дальше коротеньких и тяжёлых арбалетных. Но тут из-за реки подоспели рыцари из крепости Асли, которые давно уже тишком переправились и стояли во всеоружии, только и выжидая удобного момента. Пять тысяч их было, закованных в блестящие латы врагов, гордо красующихся на конях, свежих и крепких, а в Степи к тому времени осталось не больше четырёх.
Стремительно ударили они, отбросили кочевников к самым стенам Хотора, зажали их между двух рек, на высоких скалистых берегах. И погибнуть бы всей Степи, если б не Бессмертные. Вместе собрались они, врезались во вражеский строй и пошли вперёд, расчищая дорогу кочевникам, уводя их от неминуемой смерти. Где прошли они, там падали инксы, словно скошенная трава. А за ними уже двигались остальные силы Степи. Не о победе уже думали, а как бы людей сберечь. Сами гибли, несмотря на «песню смерти», что ныне громко звучала над крутым обрывистым берегом. Но не сдавались, рубили погань инксийскую, падали на землю, окропляя её своей кровью, но не прекращали своё, губительное для врага, продвижение. И вскоре вырвались кочевники из гибельного котла, пришпорили коней и погнали прочь от окаянной крепости, на юг, в Сиузские горы.
Семь тысяч кочевников ушло из Вечного Города, вернулось же всего двенадцать сотен. И из двадцати трёх Бессмертных в живых осталось только девять человек – Оке, Дар, Сои, Кинир, Ландер, Трэк, Миган, да Фардок с Утом – друзья неразлучные.
Мрачно и молча входили они в Вечный Город. Ни слова не было слышно, лишь топот усталых коней, лязг оружия, да стоны раненых. И при виде их сразу же померкла радость у Йоркиных кочевников. До веселья ли тут, когда столько тысяч воинов погибло?
Йорка и Крон стояли рядом, вместе со всеми, на площади, и Оке, проезжая мимо и заметив их, остановился, слез с коня и подошёл. Йорке он только хмуро кивнул (не в настроении был сейчас, чтобы со своей подругой разговаривать), а на Крона долго и пристально смотрел, словно впервые увидел его, а потом сказал:
– Ну, здравствуй!
И протянул ему руку.
Крон ответил на пожатие, но говорить ничего не стал. Да и что говорить-то? Хвастаться своими с Йоркой подвигами в Криарском лесу? А много ли радости Оке с тех подвигов? Рассказывать, как пять сотен инксов изрубили, оставив на берегах Криара две сотни кочевников? Да и не Крона это армия, а Йорки. Её это люди, ей доверившие жизни свои, вот пускай она и рассказывает…
– Ты не ранен? – озабоченно спросила Йорка.
– Нет, – хмуро ответил Оке. – Я-то не ранен…
А Йорка уже обеспокоено смотрела на его замотанную покрасневшей от крови тряпкой ногу. Правда, Оке хромал не сильно, инксийское копье только скользнуло по бедру, не задев кости.
– Позже поговорим, – сказал Оке Крону, повернулся и медленно пошёл к одному из домов.
Крон посмотрел вслед Оке и увидел, как его догоняет Бессмертный Кинир. Он остановил Оке, что-то начал говорить ему. Оке отрицательно покачал головой и коротко ответил. Кинир начал что-то запальчиво объяснять Оке, схватил того за руку. Оке посмотрел в лицо Киниру, резко выдернул у него свою руку и громко сказал:
