Молва утверждала: не зря фамильное имя хозяев замка Гуиидь – змеиное чадо – в незапамятные времена именно змеи и возвели для них донжон и окружающие его четыре башенки!
Но даже если Кельге Гуиидь – предок нынешних покшатов – и был столь сильным магом, что призвал на службу самих инэгуев, потомки его давно утратили способности к колдовству. К тому же они обеднели, и нынешнему покшату принадлежал лишь каменный мыс, на котором высился замок, да пара деревень под ним. Соседи шутили: змеиные чада только чадами да богаты, и то, все больше девчонками.
Главными сокровищами замка почитались инэгуйские розы2: золотисто-алые, похожие на огненные всполохи, цветы на мрачно-черных колючих стеблях, которые не приживались нигде, кроме замкового сада. И соседи и даже столичные аристократы постоянно переманивали к себе гуиидевских садовников, надеясь разгадать секрет капризных красавиц, но – тщетно.
Хотя нынешние Гуииди обеднели и растеряли магические способности, род их был древен и славен, а оттого семейство по-прежнему могли призывать в столицу. В те дни, с которых начинается наше повествование, хозяина замка как раз и вызвали ко двору.
Покшат Гуиидь овдовел несколько лет назад, старшие дочери вышли замуж и разлетелись по стране, а потому из всех Гуиидей в замке тогда остались две незамужние дочери и два его сына.
Несмотря на отъезд хозяина, жизнь в замке шла своим чередом. Дежурили на воротах стражники, гуляли в вольерах ездовые алагуи и алалости, дворовые ребятишки собирали в корзины яйца мацигуев, месила тесто повариха Пияда, ава Околь распекала садовника за разросшуюся у стен господского дома траву, а горничная Кодай, забыв вытереть пыль, взахлёб рассказывала Ансё, что давеча видела Лесу, выходящую из комнат Еги, учителя покшатских детей. Толстушка Ансё фыркнула и предположила, что сердобольная Леса принесла учителю воды или рассолу – Ега всегда напивается, когда хозяин из замка уезжает, сегодня даже уроки у Варо и Оски азораа Виряа вела.
Виряей звали старшую из оставшихся в замке детей покшата, и вечером она разрешила Оске – одиннадцатилетнему наследнику Гуиидей – ночевать в девичьей комнате господского дома. Так-то мальчика отец еще пять лет назад переселил в отдельную спальню.
Местному жителю хватило бы одного взгляда на ребятишек, чтобы опознать в них не просто уроженцев Веле, но обитателей именно Змеиного мыса: все они были высокие, со смугло-золотистой кожей, фиолетовыми волосами и удлиненными темно-синими глазами. У большинства жителей Веле кожа была светлее, а волосы – синие, без всякого фиолетового оттенка. Слухи гласили, все это от того, что предок Гуиидей связался со змеями. Так это или не так, никто не ведал. Но все знали: у любого поселившегося возле мыса, волосы с годами приобретали фиолетовый оттенок, а золотистая кожа смуглела.
– Вия, – канючил четырехлетний Кежут, так подпрыгивая на деревянной, застеленной белоснежной простыней кровати, что даже алая рубашечка задралась. – Сказы по гуя! Сказы!
– Точно! Давно не рассказывала! – подхватил Оска, отрываясь от прихваченных в постель солдатиков.
– Не знаю. Зеркальце завалилось куда-то, – вздохнула Виряа, невольно покосившись на туалетный столик.
– Ты так расскажи, – фыркнула четырнадцатилетняя Варо, как раз закончившая переплетать длинную косу.
– Ну, хорошо, – улыбнулась Виряа, отчего на смуглых золотистых щечках показались ямочки. – Слушайте. Далеко-далеко за морем Рав живет черный змей-инэгуй, чья чешуя отливает золотисто-алым, совсем как розы в нашем саду…
