Его взгляд опускается на мою нашивку. Серый круг. Пустышка. Он задерживается на ней лишь мгновение, но этого достаточно, чтобы я почувствовала, как сердце ухает в пятки.
Он видит. Он знает.
Но Эрлинг отводит взгляд. Спокойно, почти лениво он поворачивается к своим подчинённым.
– Собрать всех доминионов, – резко бросает он. – Увести. Рабочая смена закончена.
Чёрные Стражи начинают действовать. Сапоги гулко стучат по полу. Дартлогийцы сбиваются в плотные группы, кто-то плачет, кто-то шепчет молитвы, но никто не смеет протестовать.
Я медленно пятюсь назад, стараясь слиться с толпой, стать невидимой. Кажется, что каждый шаг даётся с трудом, словно ноги стали свинцовыми. Когда наконец выхожу за ворота завода, делаю несколько медленных шагов.
Но затем… бегу.
Грязь липнет к сапогам, холодный ветер режет лицо, но я не могу остановиться. Бегу, пока лёгкие не начинают гореть, пока тёмные улицы гетто не поглощают меня. Только тогда останавливаюсь.
На моём лице впервые появляется улыбка. Маленькая, слабая, но она есть.
Я сделала это!
Глава 8: Сквозь дым и страх
Гулкий звон, как удар по раскалённому металлу, пронзает утреннюю тишину. Встаю с кровати, чувствуя, как каждый сустав откликается болью. Рабочие ботинки валяются у двери, рядом – куртка с нашивкой. Быстро натягиваю одежду, застёгиваю куртку до самого горла, проверяю, чтобы нашивка «пустышка» была хорошо видна.
Улицы гетто всё такие же унылые. Узкие, грязные, с мусором, сваленным в углах. Здесь не пахнет свежим утром – только гарь, сырость и разложение. Тени людей мелькают у дверей, слышны приглушённые голоса. Всё, как обычно.
На заводе – снова крики надсмотрщиков. Один из них машет палкой, подгоняя дартлогийца, который едва тащит обломок металлической балки.
– Давай быстрее, животное, у нас тут работа стоит! – орёт он, и тот ускоряет шаги, спотыкаясь под тяжестью.
Меня сразу отправляют к завалам. Завод после пожара напоминает рану, которую пытаются залатать неуклюжими руками. Металл скрипит, когда мы поднимаем куски обрушившегося оборудования. Пыль поднимается клубами, заполняя лёгкие, и даже платок, повязанный на лицо, не помогает.
– Ты! – кричит один из надсмотрщиков, и я замираю. Его палка указывает на меня. – Хватит ковыряться там. Вон в тот цех.
Киваю и направляюсь в сторону указанного здания. Там, в одном из уцелевших цехов, гудит конвейер. Войдя внутрь, я почти сразу чувствую тёплый, маслянистый запах смазки. Люди работают молча, как муравьи, стоя в линию вдоль движущихся механизмов.
Меня ставят в конец линии. Задание простое: брать металлические заготовки, протирать их от масла и складывать в ящик. Работа монотонная, но не такая тяжёлая, как разбирать завалы.
Рядом со мной – женщина лет сорока, её лицо измождено, а руки покрыты ожогами. Её движения механичны, как будто она даже не осознаёт, что делает. С другой стороны – молодой парень, совсем мальчишка. Его губы шепчут слова, которые я не слышу. Может, молитва. Может, отчаяние.
Опускаю взгляд, позволяя рукам автоматически двигаться. Маслянистый запах пропитывает воздух, смешиваясь с гулом машин. В голове всё ещё звучат отголоски вчерашнего дня. Доминионеров собрали, но затем отпустили. Или я ошибаюсь? Этот вопрос сверлит мне голову.
Сжимаю тряпку сильнее, чувствуя, как она впитывает масло с очередной детали. Локан сказал, что мне нужно найти человека для подполья. Того, кто сможет выдержать, кто не предаст. Но кого? Как его искать среди всех этих людей, измождённых и сломленных?
