— А знаешь что, — Иска бросила в повозку мешочек с монетами. — Если ты так хочешь ему верить — то вперёд! Твоя жизнь и тебе решать, как её прожить. Я не собираюсь выслушивать эту абсурдную клевету.
Иска закинула на плечо колчан и, гордо подняв подбородок, развернулась, уходя в лес. Рури, выбравшаяся из-под кучи вещей, растерянно смотрела на Сильфию, после чего спешно забралась на бортик телеги, громко вереща, словно пыталась остановить девушку, но было уже слишком поздно — охотница скрылась в подлеске. Сильфия продолжала смотреть прямо перед собой. По щекам текли горячие слёзы обиды и разочарования. Ей казалось, что они стали подругами. У неё никогда прежде не было друзей и это новое ощущение было приятным, отчего боль предательства в груди казалась ещё острее. Новая жизнь была слишком сложной и слишком непредсказуемой. В тот момент, когда казалось, что всё идёт превосходно, что-то сродни злому року тут же переворачивало всё с ног на голову.
— Мне так жаль, — Атракс аккуратно коснулся её плеча. — Признаться, я не знаю, что делать в такие моменты…
— Всё в порядке, — она покачала головой, спешно вытирая слёзы рукавом. — Мы бы всё равно разошлись каждая своей дорогой.
— И всё же это было нелегкое решение, — Атракс ободряюще похлопал её по плечу. — Не у каждого хватит сил на такое. Вы удивительная девушка, леди Сильфия.
Она смущенно отвела взгляд, не зная, что ответить. С Атраксом Сильфия чувствовала себя так, словно прогуляла все уроки риторики. Если бы она набралась смелости поднять взгляд, то у Сильфии был бы шанс заметить тлеющий огонёк торжества в глубине его чёрных глаз…
Иногда в жизни случаются события, которые приносят боль. Боль потери, боль разочарования, боль отчаяния, боль одиночества. В такие моменты кажется, что это чувство разорвет изнутри если не тело, то душу. Кажется, что жизнь никогда больше не будет прежней и слёзы, будто кровь истерзанной в клочья души, будут течь вечно… Но любая боль со временем проходит. Наступает утро и о слезах напоминают лишь заложенный нос, опухшие глаза и жуткая головная боль. В такие моменты понимаешь, что боль может принимать множество разных форм и эта — явно не самая лучшая из них.
Голова гудела и, казалось, вот-вот лопнет. Чувство было настолько мерзким, что даже шевелиться не хотелось. Сильфия так и лежала в повозке на тюках с вещами, которые всю ночь заливала слезами, оплакивая свою первую дружбу. И самым странным было то, что факт дружбы она осознала в полной мере именно тогда, когда эта самая дружба была разрушена. Сейчас Сильфия жалела о своих необдуманных словах и обвинениях. И что вообще на неё нашло? Никогда прежде она не принимала таких скоропалительных решений. Ну кроме того раза, когда решилась на побег. Если бы был шанс, то она бы извинилась перед Иской, вот только охотница ушла…
Сильфия приоткрыла один глаз. Небо едва начало светлеть. Рури сидела на бортике повозки. В выражении лица феи безошибочно угадывалось неодобрение.
— Я знаю, что виновата, — прошептала Сильфия.
Судя по тому, как пересохло во рту — она умудрилась выплакать всю жидкость из тела. Печаль странным осадком осталась в груди, но надо было как-то жить дальше. Здравый смысл подсказывал, что их пути с Иской в любом случае разошлись бы, а эмоциональная часть её противилась этому — ведь в конце их общего пути расставание было бы не таким грубым и скандальным. Было неприятно, что всё закончилось так, но, как любила поговаривать повариха в замке: «Фарш невозможно провернуть назад». Она медленно и глубоко вдохнула, собираясь с силами, и слезла с повозки. По вискам неприятно ударило изнутри головы. Она и припомнить не могла, чтобы когда-то прежде у неё так болела голова.
