Исидор. Тсс… Вот мы и там. Сама видишь. Там, как здесь, здесь, как там. Разницы никакой. Откуда бы ей взяться, если мы давно после конца живем. Всякий это знает, а вслух ни-ни. Души мы давно преставившиеся, и бесы нами правят самые взаправдашние. Ах, Поликсена, любовь моя, куда ж нам деться? Душа моя вся на кусочки, и каждый кусочек исплакался. Ой, Поликсена, ни здесь, ни там нет нам места. Только прилепился, ветром тебя ш…ш, понесло. А чувствуешь, холод какой? Всем ветрам жизнь нараспашку. Вот стена. Стена. А за стеной? То-то же. Ничего там нет. Хоть головой в стену, хоть стеной в голову. Всё ни-че-го. Вот выходишь ты за стену, видишь перед палатами архимандричьими – кедры. Думаешь, кедры. А на самом деле – ничего. Кто-то давно сказал: «кедры». Все поверили. А господь эту веру оберегает. Не в него веру, а в кедр. Так Ему надо, так Ему проще. Не будет же Он сам перед дворцом архимандрита стоять. (Поликсена крестится.) И вот верят все и в кедр, и в стену, а сами исподтишка плюют на эту веру. Стену разрушат, кедр спилят. Что Ему делать? Только конец.
Поликсена. Уф, старый, ну и речи.
Исидор. А может, тот свет и есть стены вот эти беленые, все в разных заусенцах. Посмотрел туда – заусенцы, сюда – заусенцы. День – стена, ночь – стена. Завтра – стена, послезавтра – стена. Через год – заусенцы, через десять – заусенцы. Сам становишься заусенцем, в заусеничной жизни заусенишься, и никого, кроме заусенцев увидеть не можешь… Да и не хочется.
Поликсена. Господи, сохрани и помилуй, в своем ли он уме?
Исидор. В своем, в своем.
Поликсена. Христом Богом прошу, оставь свои выдумки. Живи, как люди. Тут сказали – талант у тебя как у богомазов. Пойду завтра к игумену, попрошу, чтоб тебя в помощники к ним взяли. Хоть краски тереть.
Исидор. Да какой из меня тёрщик. Час поработаю, тоска сделается, уйду я.
Поликсена. Ну, дело-то тебе надобно. Как мужику без дела? Коли знаешь, чего хочешь, значит, будешь жить. Все несчастья от того, что не знаешь, чего хочешь.
Исидор. Как же мне узнать, чего я хочу.
Поликсена. Звонарем попробуй.
Исидор. С моим-то весом?
Поликсена. Сам придумай.
Исидор. Придумаю, придумаю. А может, мы угорели? Ты чувствуешь чего, ну, тошноту там, боль в голове?
Поликсена. Ничего такого.
Исидор. Вот видишь. Человек не чувствует ничего земного только на том свете. Умерли мы, слава тебе Господи. Во сне, без мучений. Значит, помиловал нас Господь, грехи наши отпустил. Теперь и Страшный Суд не страшен.
Поликсена. Угомонись, Исидорушка. Имей уважение к Смерти, и она не возьмет тебя на передел…
Исидор. А темно почему? Может, взаправду, в аду мы?
Поликсена. Перестань, старый. Я тоже ничего не вижу. (прижимается к мужу) Полегчает.
Исидор. Бесстыдница. Только на место прибыли, а она за своё. Вот мы на том берегу, и что у тебя в голове? Кто знает, какие там порядки. Может, ты знаешь? (Поликсена качает головой) А твои родители что скажут? Слышишь, они что-то шепчут. Вон в том темном углу. Всё, родная, всё, не до веселья. – Конец пришел.
Поликсена. Да это ночь темная, месяца нет.
Исидор. А ты думаешь, конец днем обязательно будет?
Поликсена. Тьфу, ты. Да ничего я не думаю.
Исидор. Не думаешь и молчи. Лежи, жди. Нет. Лампада почти погасла. Пойди, зажги.
Поликсена встает, зажигает лампаду.
Исидор слезает с кровати, берет Поликсену за руку.
Исидор. Давай перед образом помолимся.
Стоят на коленях и молятся.
