– Он давно уже на него не работает, – вспылил Гилберт. – Когда он узнал, что после экспериментов умирают невинные, то сразу ушел!
– Я это и хотел сказать, но ты меня перебил. Скорее бы все это закончилось, – вздохнул он и вдруг загадочно улыбнулся. – Гил, Кира, вы даже не представляете, как я хочу увидеть ваши лица, после того, как вы все вспомните. Хоть у вас и были страдания, но и веселые моменты тоже были.
– А поконкретнее? – поинтересовалась я, невольно вспомнив слова Кена, но Джек не ответил, лишь продолжал загадочно улыбаться. Я посмотрела на Алину, но подруга, улыбаясь, лишь покачала головой, мол, меня не спрашивай.
– Чем вы завтра будете заниматься? – спросила у нас Алина.
– Что-нибудь да придумаем, – пожал плечами Джек. – Мне бы сначала утром Гила разбудить, а то он спит, как сурок.
– Может, потому что ты храпишь, как медведь и не даешь мне уснуть? – парировал Гилберт.
Парни продолжали свою веселую перепалку, над которой мы с Алиной смеялись от души. На удивление я совсем не чувствовала себя чужой и мне даже было как-то легко и приятно находиться особенно в компании Джека и Гила.
– Тебе всего двадцать годиков, – говорил Джек Гилберту, – ты младше меня, а значит, должен проявлять уважение.
– Ты всего на три года старше меня!
– А ты, на целых три года младше меня!
Мы долго болтали и очень удивились, когда пришел Леонард и сообщил о том, что время уже пол одиннадцатого, а Алине нужно завтра рано вставать. Подруге пришлось идти спать. Джек, пожелав нам спокойной ночи, тоже ушел. В гостиной остались только мы с Гилбертом.
– А ты чего спать не идешь? – спросил он.
– Не знаю, не хочется.
– Пробовала пользоваться крыльями?
– Я только вчера узнала о них, когда бы я успела? Тем более мне, в отличие от тебя, ничего не рассказывали.
– Раз так, то тогда я тебя научу, ведь я неплохо летаю. Ну, если ты, конечно, не против, – неловко добавил он.
– Буду только рада. Ты сам научился летать?
– Меня Алмаз научил.
– Как? – недоуменно посмотрела на него я.
– Это трудно объяснить.
– Ладно, пропустим. Гилберт, у меня к тебе немного личный вопрос, – осторожно подбирая слова, начала я. – У тебя бывало такое чувство, будто в тебе скрывается что-то ужасное…
– И оно вызывает желание убивать. Да, есть такое, особенно если учитывать то, что я не умею контролировать себя. У меня нет абсолютно никакого самоконтроля, – признался он, смущенно почесывая затылок.
– И как же ты с этим справляешься?
– Набиваю морду брату. Ладно, шучу, мне отец не позволяет этого. Я тренируюсь, разминаю крылья, оттачиваю свои боевые навыки. Это на самом деле утомляет и тебе уже правда становится не до чувств и какой-то жажды. Ты когда-нибудь снимаешь их?
– Кого «их»? – переспросила я, но проследив за его взглядом, поняла, про что он. – А, ты про перчатки. Я стараюсь не снимать их, чтобы не навредить никому, но если хочешь поведать мне свои страхи, могу их снять.
– Ты не сможешь никому навредить, если рядом буду я, – твердо сказал он, но, заметив мой непонимающий взгляд, продолжил: – Ну, если ты до кого-нибудь случайно дотронешься и начнешь поглощать эмоции, я смогу вернуть то, что ты забрала и все будет нормально. На меня твоя сила не ра-бо-та-ет. Как я понял, ты еще не научилась блокировать свою силу?
Я покачала головой.
– Я тоже, – вздохнул он.
– Ладно, уже поздно, спокойной ночи, Гилберт.
– Спокойной ночи, Кира. И кстати, для тебя, как и для друзей, я просто Гил.
