«Синий туман», значит…
Молодой лондорец говорит возмущенно и явно предполагая, что разоблачение наркокорпорации — ерунда по сравнению с наводнением. А я думаю о том, что, имей я на данной планете право голоса, после этой информации однозначно голосовал бы за Тайлера не раздумывая. Но это я, у меня с «синим туманом» старые счеты.
—…К тому же что говорит о характере человека? — Понимаю, что отвлекся на свои невеселые воспоминания, связанные с синерилом и производной из него отравы, и снова обращаюсь в слух. — Правильно. Семья. — Я, собственно, на его риторический вопрос отвечать и не собирался. — Ньюман двадцать лет в браке, трое ребятишек. А Рикардо? Не-не-не, вот кто бы что ни говорил, я считаю, любит он только себя.
А еще Рикардо Тайлер явно любит свободу слова, раз лондорцы так спокойно на каждом углу рассуждают о нем и его личной жизни.
Бармен смотрит на меня во все глаза, ожидая реакции. И вряд ли правдивая реакция «мне плевать» его устроит.
— Ты прав, приятель, — киваю со всей серьезностью.
Оставляю чаевые на стойке, встаю и выхожу из бара.
***
О записке, найденной утром в двери, вспоминаю только вернувшись в общежитие. И то лишь потому, что обнаруживаю на ее месте вторую.
«Завтра. В три часа пополудни. Последний шанс».
Кажется, я выпил больше, чем думал, и все-таки пьян, потому что первое желание, которое у меня возникает после прочтения нового послания — хлопнуть дверью, ломануться вниз к пункту охраны и потребовать у них объяснений.
С другой стороны, хорош я буду, если это действительно глупая шутка соседа по коридору.
Решаю не пороть горячку и для начала принять душ и освежить голову.
Оставляю записку на столе и ухожу в ванную.
А когда возвращаюсь, листок по-прежнему лежит на столе, вот только на нем ни слова — бумага девственно чиста. Исчезающие чернила — чудесно, и еще менее похоже на студенческую шутку.
И что я предъявлю охране внизу, если примчусь к ним, размахивая пустым листком? Меня просто запишут в число озверевших от стресса абитуриентов и даже слушать не станут.
Исчезающие чернила, которые исчезли как раз после того, как я успел прочесть послание. Первое я выкинул слишком поспешно, так что уже не узнать, было ли оно написано ими.
В любом случае, кто-то следил за моими перемещениями и точно знал, когда я вернулся на территорию студгородка, чтобы подложить записку точно ко времени моего прихода.
Вот же черт.
***
Утром открываю дверь в коридор с некоторой опаской. Но нет, нового шпионского послания не наблюдается. Гадство, кажется, я становлюсь параноиком.
Тем не менее твердо решаю сегодня ни при каких обстоятельствах не покидать территорию ЛЛА. Кто бы это ни был, пусть ждут в своем сквере, сколько им влезет. Я в эти игры не играю.
***
В понедельник, придя на обещанное расписанием тестирование, с удивлением обнаруживаю в аудитории от силы три десятка абитуриентов.
А ведь на практическом экзамене было больше сотни.
Едва не присвистываю: это что же получается, Морган умудрилась отправить домой семьдесят человек? Надо же, на экзамене она показалась мне вообще не строгой и уж точно не страшной. Даже шутила.
Из знакомых среди оставшихся — только Дилайла. Киваю девушке, заметив ее за партой в первом ряду. Она отвечает улыбкой, а потом машет рукой, приглашая занять пустующее место возле нее. Принимаю приглашение. Сам я бы не сел прямо перед преподавателем, но отказываться тоже смысла не вижу.
