– Я понимаю, что первой же реакцией после вашего невольного заточения было бы немедленно связаться с вашими родными и близкими. И рассказать им, что с вами все в порядке, чтобы они не волновались. Но, к сожалению, это бы весьма и весьма нарушило бы наши с вами планы, поэтому во избежание подобного рода инцидентов, я прошу отдать мне ваши сотовые телефоны.
Я вытащил мобильник и бросил его в специально подставленный мне пакет. Краем глаза заметил, что также поступили все остальные. В голове мелькнула мысль, что здесь должно быть что-то не так, не согласились бы мы так вот просто на такой шаг. Особенно Вечный, недавно заимевший себе смартфон и берегущий его, как зеницу ока. Но даже это размышление ничем не отозвалось и просто ушло, как простое отмечание очевидного факта. С таким же безразличием люди отмечают, что по телевизору нечего смотреть или что наступила весна.
Пока мы шли, Дмитрий Иванович без умолку болтал, казалось, обо всем, что видел по дороге. Мы выслушали истории, как он жил в многоэтажках, как на его глазах на шестом этаже лифт оборвался и упал на самое дно шахты. Выйдя из подъезда и заметив пару алкашей, распивающих полторашку чего-то непонятного, он поведал нам, что жил в доме с самым настоящим царским дворником, который таких вот люмпенов не пускал даже в переулок, не то, что к подъезду. На улице было достаточно прохладно – наши куртки и ветровки остались в квартире на вешалке – но это было неважно. Я сейчас думаю, что будь там землетрясение, то нам было бы все равно. Мы просто шли, куда нам говорили, и этого было достаточно.
За этими разговорами (точнее за рассказами от Дмитрия Ивановича) мы пдошли к какой-то машине темно-синего цвета. За рулем сидел мужчина с пронзительно рыжими волосами. Увидев нас, он заулыбался, выскочил из автомобиля и распахнул дверь. Внутри было три ряда сидений. Дмитрий Иванович сел вперед, мы разместились сзади. Несмотря на все усилия отца и одноклассников, в машинах я не разбирался. Я из тех людей, кто считает, что «Бентли» – это черная машина для снобов, «Феррари» – красная машина для мажоров, а «Автоваз» выпускает ровно один вид автомобилей, порядковые номера – «Копейка» или «Семерка» – на которые крепятся в случайном порядке, и различить их нереально. Смирившись с подобным положением дел, я перестал претендовать на звание автоспециалиста, и для меня машины стали «машинами разных цветов и размеров».
Как только мы расселись, водитель выжал газ, и машина, взвизгнув колесами по асфальту, рванула вперед. От нечего делать я начал разглядывать внутренности автомобиля. Внутренности были на высоте. В такую машину садишься и сразу понимаешь – дорого. Дорогим было все: и кожаная обивка, и тысячи непонятных кнопок на подлокотниках. Даже огромное зеркало заднего вида смотрело на нас, подчеркивая свою запредельную стоимость. Если бы мне не было наплевать на все, я бы, наверное, почувствовал бы себя очень неуютно.
Едва мы выехали со двора, как тут же свернули в соседний. Я и так достаточно плохо ориентируюсь на местности – неоднократно доказывал это тем, что умудрялся заблудиться в четырех домах – а тут уж и подавно. Уже через несколько минут я перестал понимать, где мы едем. Иван гнал машину на каких-то невообразимых скоростях, и мне постоянно казалось, что мы вот-вот врежемся в забор или въедем в стену дома. Но он как-то умудрялся так ловко вывернуть руль в последний момент, что машина изящно входила в поворот и летела дальше.
