– И мысли?
– И мысли тоже. Так что берегись того, о чем ты думаешь. И не только о чем, но и как, – говорил Алексей Петрович, лежа на спине на сене и овчинном тулупе на подводе и глядя в ясное июльское небо. Борис понукал лошадь и бубнил себе под нос что-то неразборчивое. А Алексей Петрович смотрел в небо, и местами непонятно было, с кем он разговаривал. То ли с ним – с сыном, что вез его в монастырь, то ли с Создателем, что ждал его там, а сейчас сопровождал в дороге.
– Тятя, может, вернемся? – пытался сын уговорить отца вернуться.
– А? – простонал старец.
– Ну кому ты там нужен?
– Ты о чем?
– А дома ты мне нужен… – Борис нутром сопротивлялся происходящему, но ослушаться не смел.
– Там я нужен… Создателю нужен.
– Ох… – вздыхал Борис.
– Кто молиться-то станет? – рассуждал отец, обращаясь не то к сыну, не то к небу, не то к самому себе.
– Там монахи есть, отец. Они там есть, чтобы молиться.
– Они жизни не знают, – отмахивался старик. – Они пороху не нюхали. Они крови не видели. Как они молиться станут?
Долго ехали молча. Пока не доехали до какого-то хутора, которого здесь раньше вроде бы и не было, хотя дом был старый. Решено было остаться на ночлег. Хозяин, лесоруб и охотник, приютил проезжающих, как положено, с хлебом-солью. Разговор завязался. Кто такие, откуда, куда, зачем да почему. И тут хозяин рассказал, что царя убили и семью его живьем закопали эти новые людоеды.
– Нелюди, понимаете? – распинался хозяин.
– Не можно так говорить. Может, ты ошибся? – бормотал отец.
Он лежал на лавке на тулупе и не мог себе представить, что царя нет. Ну неважно, что это не тот царь, которому он сам когда-то присягал на верность, но это же царь.
– Нелюди… – бормотал хозяин. – Я не ошибаюсь.
– А может?.. – вставил было Борис.
– Не может, – отрезал хозяин. – Бог покинул нас. Где-то мы не туда свернули, или нас повели не туда, как детей малых с завязанными глазами. А мы и не сопротивляемся…
– Сопротивляемся… – шепотом произнес Борис.
– Ну да, сопротивляемся, но недостаточно хорошо, – сказал хозяин и укоризненно посмотрел на Бориса. И Алексей Петрович, и Борис поймали этот взгляд.
– Да я только из госпиталя… – шепотом начал было оправдываться сын. – Приехал, вот, отца навестить, а он в монастырь засобирался. Богу молиться.
– Оставь его… – прохрипел отец. – Нам никому не ведомо, что нам выпадет на долю. Я вот долго думал, что цари вечные, а ты мне что рассказываешь? Что нет царя? Я долго думал, что у меня сына не будет, ан нет, вот он.
– Вот он, – сыронизировал подвыпивший хозяин.
– Да, вот сын, а жену с дочкой Господь прибрал. Так что оставь его. Значит, так надо!
– Надо? – возмутился охотник до шкур и меха да до суждений быстрых и необдуманных. – Да нет, это же всё люди сделали, как же вы не поймете? Это всё люди сделали.
– Понимаем, голубчик, понимаем, – шептал отец.
– А эти новые считают себя богоизбранными, а ведь их даже люди не выбирали, – возмущался хозяин хутора. – Их никто не выбирал, хотя они выборное право всем раздали. Зачем?
– Так надо! – шептал отец.
– А еще Советами называются, будто бы и вправду советуются с кем-то?
– С кем советуются? – переспросил Борис.
– С народом… – раздраженно продолжил хозяин. – Якобы с народом советуются.
– Да Бог бы с ними, голубчик, давай спать, – Алексей Петрович теплым голосом пытался прервать ненужный разговор. – Нам в дорогу рано надо.
А наутро нашел Борис отца своего бледным и холодным и отправился с ним же, но только в обратный путь – домой. Теперь-то зачем его в монастырь везти? Вот и повез Борис спеленатое тело отца обратно – той же дорогой, на той же подводе, на том же тулупе.
